Kingniknik – поэтический блог. Авторские стихи от Николая Войченко — члена «Союза независимых авторов и издателей» (СНАИ) г. Москвы

Одобрение вопросов референдума о пенсионном возрасте может быть политтехнологическим ходом власти. Но из этого совсем не следует, что проведение голосования нужно критиковать. Кремль может делать, и часто делает, провальные политтехнологические проекты

Центризбирком совершил удивительный поступок — одобрил вопросы сразу трех инициативных групп, которые хотят провести референдум о повышении пенсионного возраста. Более того, глава ЦИК Элла Памфилова помогла одной из групп, в которую входят члены КПРФ, правильно сформулировать этот вопрос — первую формулировку коммунистов комиссия 27 июля забраковала. Впрочем, уже тогда члены ЦИК вполне открыто рассуждали в СМИ, что и как нужно поправить в вопросе, и эти советы учли члены двух других групп — кандидат в мэры Москвы, справоросс Илья Свиридов и подмосковные общественники, общественности доселе неизвестные. Казалось бы, что такого? Собрались, придумали актуальный вопрос — и вперед. Однако одобрение референдума, как, впрочем, и допуск кандидатов к выборам, давно находится в руках власти — так устроено российское законодательство, и именно поэтому щедрость ЦИКа выглядит подозрительной.

Федеральных референдумов в России не было с 1993 года, региональные плебисциты проводились в начале нулевых и касались объединения субъектов (то есть были инициированы самой властью). Исключением стал референдум по переходу на другое время в Волгограде, который прошёл в один день с президентскими выборами. Это был осколок экспериментов АП, где раздумывали, как поднять явку. В Татарстане референдумов на местном уровне проводится очень много, однако они специфичны: жители муниципалитетов голосуют за самообложение. Проще говоря, определяют, по сколько они скинутся на ремонт парка или тротуара. Опять же эти референдумы — идея местных властей. Нельзя сказать, что инициативы снизу нет. Например, ПАРНАС во многих регионах регулярно подает заявки на проведение голосования по поводу возвращения прямых выборов мэров. Во всех без исключения случаях оппозиционеры сталкиваются с отказом: региональные депутаты или избиркомы признают не соответствующими законодательству вопросы, которые хотят вынести на референдум. С теми же проблемами столкнулись и противники передачи церкви Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Пункты закона, которые касаются формулировки вопроса, прописаны очень хитро.

«Вопрос, выносимый на референдум, должен быть сформулирован таким образом, чтобы исключалась возможность его множественного толкования, чтобы на него можно было дать только однозначный ответ и чтобы исключалась неопределенность правовых последствий принятого на референдуме решения», — указывает закон. Множественность значения — очень философский термин, ее можно увидеть практически в любом вопросе, что уж говорить о «неопределенности правовых последствий решения». Избиркомы размытостью законодательства охотно пользуются и отсекают референдумы еще на стадии подачи заявок.

Кажется, и в случае голосования по повышению пенсионного возраста все должно было пойти по привычному сценарию: коммунисты подали заявку и получили предсказуемый отказ. Кремль явно настроен пенсионный возраст повысить, граждане выступают против, рейтинги власти падают. Результаты референдума будут однозначными — и, конечно, власти они совсем не нужны. Но почему-то хотя бы на первичной стадии подготовки плебисцит одобрили.

Значит ли это, что он непременно пройдет? Нет, не значит. В 2004 году законодательство о проведении плебисцитов было ужесточено. Во-первых, нельзя просто так взять и провести референдум. Для этого нужно собрать подписи 2 миллионов россиян, создать инициативные группы в более чем половине регионов России. До 2004 года подписей нужно было собрать миллион, а для организации было достаточно всего одной группы. Раньше в одном регионе инициаторы могли собрать не более 10% подписей, то есть 200 тысяч человек, теперь эта цифра составляет 50 тысяч, то есть не более 2,5%. Что это значит на практике? В больших городах подписи собирать легче. Постарался наладить работу в 10 российских протестных миллионниках — и вот уже нужные автографы почти в кармане. Но сейчас подписи надо собрать как минимум в 40 регионах, и задача усложняется кратно. На это у инициаторов референдума есть 45 дней, а раньше нужно было уложиться в три месяца. Здесь власть имеет все рычаги для того, чтобы заблокировать референдум, и такую возможность в Кремле явно рассматривают. Не зря одобрен вопрос сразу от трех инициативных групп — они явно будут конкурировать друг с другом за членов инициативных групп на местах. Активистов в регионах не так много, а желающих поучаствовать в рутинной работе и того меньше. Если бы коммунисты организовывали свой референдум, в одиночестве набрать нужное количество групп на местах они бы смогли, но сейчас за региональных активистов им придется побороться: например, кому-то не нравится сталинизм КПРФ, и они предпочтут более спокойного Свиридова.

Наконец, есть последний инструмент для блокировки референдума: 2 миллиона подписей — это очень много, а в автографах всегда можно найти изъяны и признать их недействительными. В базе ФМС, по которой проверяют подлинность, есть ошибки, и даже самая чистая и законная подпись может отправиться в корзину. На выборах так отсекают неугодных кандидатов, в том числе из-за ошибки в базе ФМС в 2015 году избирком отказал ПАРНАСу и сторонникам Алексея Навального в участии в выборах в Новосибирской области. Таким образом, на всех стадиях подготовки к голосованию у власти есть все возможности его заблокировать. Пока же этого не произошло. Почему?

Многие считают, что так Кремль пытается выпустить пар недовольства граждан и отвлечь их от протеста: оппозиционер Алексей Навальный объявил, что 9 сентября в единый день голосования по всей стране пройдут митинги против референдума по пенсионной реформе.

«Случайно ли ЦИК одобрил вопросы для пенсионного референдума на следующий день после того, как Алексей Навальный заявил всероссийские акции протеста 09/09/18? Нет. Это, конечно, выпуск пара и переключение повестки вот прямо как они есть. Типа нет-нет-нет, только ни в коем случае не ходите митинговать. Вот же, референдум будет!» — написал в своем Facebook глава штаба Навального Леонид Волков.

Возможно, эта точка зрения в чем-то (а может, и во всем) верна; одобрение вопросов референдума — политтехнологический ход власти. Но из этого совсем не следует, что само проведение плебисцита надо критиковать и ему противиться. Кремль может делать (и часто делает) провальные политтехнологические шаги и проекты. Миф о всесильном «главе внутренней политики» (Кириенко, Суркове, Володине) до сих пор силен, и каждое действие администрации президента воспринимается как что-то хитрое и мудрое. На деле в публичную политику АП давно играет плохо, и если за красной стеной ошибаются, зачем им мешать? Даже само обсуждение референдума — это уже неудобные вопросы и потери для власти.

Противоречия между тремя группами, если они задуманы и возникнут, будут только подогревать эти обсуждения. А дальше для власти нет выигрышных ходов. Если КПРФ откажется собирать подписи («сольет референдум», как многие пишут), то виноват окажется Кремль. Если собранные подписи признают недействительными, опять вина на нем. Отказом от референдума власть покажет свой страх, которого на деле может и не быть, но такое ощущение у граждан возникнет. Если (о, чудо!) плебисцит таки решат допустить и провести, чем, опять же, это помешает протестам и митингам? Поддержка референдума совсем не означает отказа от участия в уличной активности, и наоборот. Само введение в информационную повестку подзабытого слова «референдум» — это уже неплохо.

Пытаясь канализировать протест в более удобное и, как считается, мирное русло, Кремль этот протест, скорее, диверсифицирует: можно выступить против нас так, а можно и так, выбирайте, дорогие россияне. И россияне этим выбором воспользуются.

https://snob.ru/entry/164338