В первой статье цикла, посвящённого русским наградам («Орден Святого апостола Андрея Первозванного»), мы лишь бегло коснулись медалей. Теперь пришло время поговорить о них подробно, тем более что именно медали более связаны с памятными, знаковыми событиями в истории нашего Отечества, в то время как ордена, скорее, с личной историей царей, их учредивших, и, разумеется, господ кавалеров. Юбилейный рубль «100 лет со дня рождения Ленина» Редко теперь задумываются, что медаль (фр. medaille, лат. metallum) представляет собой, по сути, монету, и относительно недалеко от нас (в большом историческом масштабе, конечно) то время, когда к монете стали приделывать специальное кольцо, так называемое ушко, для ношения на ленте или цепи. Форма наилучшим образом отвечала изначальной прямой функции награды — вознаграждению. Звонкой монетой-медалью можно было расплатиться, например, в купеческой лавке. Она имела хождение наравне с национальной валютой. Чтобы лучше представить себе, как это выглядело, достаточно вспомнить юбилейный рубль 1970 года «100 лет со дня рождения Ленина» или золотой царский червонец. Правда, сначала на Руси отдавали предпочтение гривне — шейному украшению, постепенно трансформировавшемуся в весовую, а затем и в денежную единицу. Впервые упоминают летописи (Никоновский список) о награждении гривной в 1000 году: «В лето 6508 (от «сотворения мира», разумеется. — М.Л.) прииде Володарь со половцы к Киеву, и изыде нощию во сретение им Александр Попович, и уби Володаря и брата его и иных множество половец изби, а иных в поле прогна. И се слыша Володимер и возрадовался зело, и возложи нань гривну злату». Гетман Иван Мазепа Традицию от крестителя Руси переняли его потомки, удельные князья, не отстали от них и великие князья московские. В «Разрядной книге» (так назывались сборники распоряжений русского правительства о ежегодных назначениях на военную, гражданскую и придворную службу в XVI–XVII веках) читаем об Иване Грозном: «И государь за эту службу пожаловал дворянам государевым по золотой Новгородке, а иным по Московке золотой, а иным по золоченой». «Новгородками» и «московками» именовались монеты по их происхождению, причём стоимость новгородки была вдвое выше, чем у её столичной «сестры». Интересная деталь: на аверсе (лицевой стороне) новгородки изображался всадник с копьём (у московки — всадник с саблей), отсюда и пошло название копейки — самой мелкой монеты. Но вернёмся к медалям. Далеко не всегда вознаграждённый настолько нуждался в средствах, что разменивал жалованную ему монету. Особенно это касалось обладателей редких португалов — ценнейших золотых монет с гербом Португалии на аверсе и, что православным почему-то вовсе не казалось неприемлемым, иезуитским крестом на оборотной стороне, на реверсе. Конечно, таких медалистов можно было сосчитать по пальцам, чаще же всего на рынке встречалась позолоченная московка — награда пушкаря, стрельца или казака. Гривна, 200 граммов. Центральный военно-морской музей, Санкт-Петербург Иной раз медали-монеты чеканились столь массово, что хватало их не только на живых, но и на мёртвых. Так, при Софье Алексеевне, русской правительнице и старшей сестрице Петра Великого, за участие в Крымских походах медалями в четверть червонца наградили всех поголовно стрельцов, а набралось ветеранов около ста тысяч. За тех, кто погиб, награду получили их семьи. Не забыли и князя Василия Голицына, предводителя этих неудачных походов: не знаем, имелся ли в его коллекции золотой португал (князь, между прочим, тайно покровительствовал иезуитам), но на прижизненном своём портрете Голицын изображён с внушительной медалью на цепи, изготовленной специально для него. И всё же голицынская медаль не идёт ни в какое сравнение с той «шайбой», которой хотели «украсить» (заодно с верёвочной петлёй, надо полагать) шею малороссийского гетмана Ивана Мазепы в начале следующего века и при другом русском правителе. По иронии судьбы именно Василий Голицын требовал назначить Мазепу гетманом, обвиняя действующего гетмана Ивана Самойловича в предательстве и сваливая на него свои собственные промахи. Интересно даже не то, что донос на Самойловича (вероятно, небезосновательный) был делом рук Мазепы: будущий кавалер «ордена» Иуды обличал своего начальника в намерении оторвать малороссийские области от России и образовать независимое государство. Таково ли было на самом деле намерение Самойловича, трудно сказать наверняка, но тот факт, что в 2000 году Украина выпустила в память об этом гетмане марку (Мазепа и так уже четверть века изображается на мелких украинских купюрах), говорит, пожалуй, в пользу этого предположения. Итак, Мазепа. Его историю, как и историю главнейшего из его предательств, мы здесь подробно описывать не будем. Ещё раз коснёмся того эффекта, который произвела измена гетмана на Петра и на всю петровскую Россию. Царь всячески возвышал и ценил Мазепу, настолько, что не желал верить многочисленным доносам на него и даже не вполне разумно отдавал доносчиков на расправу их несостоявшейся жертве. В одном из личных посланий, как раз по поводу очередного доноса, русский царь писал гетману: «Мы тому ложному их доношению как и прежде, так и ныне веры никакой яти не хочем, ведая к нам, великому государю, твою всегдашнюю непоколебимую верность». На что тот отвечал с подкупающей сладостью: «Не могут меня никогда ни стрелы, ни огонь разлучить от любви пресветлейшего всемилостивейшего государя моего». Когда же дошли первые слухи об измене, Пётр вначале отказался им верить: «Известно нам, великому государю, учинилось, что гетман Мазепа безвестно пропал, и сумневаемся мы того для, не по фикциям ли каким неприятельским». Но дело было отнюдь не в «фикциях неприятельских». Расчётливый гетман сделал ставку на более сильного, как ему казалось, политического игрока — шведского короля Карла. Вскоре последовал царский манифест (от 22 октября 1708 года): «Гетман Мазепа, забыв страх Божий и свое крестное к нам целование, изменил и переехал к неприятелю нашему королю шведскому… дабы с общего согласия с ним малороссийскую землю поработить по-прежнему под владение польское, и церкви Божий и святые монастыри отдать в унию». Что касается отдачи Малороссии под «владение польское», то Пётр слукавил: Мазепа, как и большинство украинцев, ненавидел поляков и отнюдь не мечтал отдаться им во владение. Как бы то ни было, но, переметнувшись на сторону врага России, гетман прогадал: хвалёная шведская армия потерпела сокрушительное поражение под Полтавой, а население Малороссии не поддержало измену. Православная церковь между тем предала Мазепу анафеме. Требовалось и светское наказание. Но, поскольку добраться до сбежавшего гетмана было нельзя, устроили показательную гражданскую казнь над его куклой. Видимо, «ордену» Иуды отводилась в этой церемонии не последняя роль, однако изготовители немного замешкались, и достойная награда не нашла своего героя, даже в виде его изображения. А после Полтавской победы и сам изменник удалился от людского суда: осенью 1709 года Мазепа умер при невыясненных обстоятельствах в турецких Бендерах. Что же представлял собой так и не полученный им «орден» Иуды? Начнём с того, что это был не орден, а медаль, хотя и поистине гигантских размеров. Вот её описание, данное при заказе светлейшим князем «Алексашкой» Меншиковым (орфография его же): «Зделать тот час манету серебряную весом в десять фунтов, а на ней вырезать Иуду на асине повесившагося и внизу тридесять сребреников лежащих, и при них мешек, и назади подпись: треклятый сын погибельный Иуда, еже за сребролюбие давится. Да к той манете зделать чепь в два фунта, и прислать тое монету в военной поход на нарочней почте немедленно». Тонкий момент связан с осиной: исторический Иуда едва ли нашёл бы осину где-то в Палестине, а вот на Украине преступников предпочитали вешать именно на этом, распространённом в тех краях дереве, так что награда новому «погибельному Иуде» являлась ещё и, так сказать, в блеске национального колорита. Вес «ордена» 10 фунтов. Посчитаем. Один фунт равнялся в то время четырёмстам с лишним граммам. Десять фунтов плюс двухфунтовая «чепь» — это 5 кг. Откуда взялся именно такой вес? Некоторые исследователи пытаются возвести его к римскому фунту (он назывался либра и соответствовал 327,45 г), но в таком случае вес «ордена» был бы значительно больше, а тридцать античных тетрадрахм, которые, по всей вероятности, получил библейский Иуда, весят намного меньше — примерно полкило. Однако, может быть, отпуская на изготовление «ордена» изрядное количество серебряных «ефимок, четвертаков и полуефимок», Пётр просто хотел повесить Мазепе на шею что-то тяжёлое, как камень утопленника? Поносить «манету серебряную» гетману не пришлось, хотя ей вскоре нашли применение. В июле 1710 года Юст Юль, посланник Датского королевства в России, побывав на царской попойке, отметил в своих «Записках», что «князь Шаховской, тот, что носит орден Иуды, добровольно принимал пощечины за червонцы, кто больше даст». Не будем, впрочем, ужасаться раньше времени «восточному варварству», тем более если свидетельствует о нём заносчивый европеец. Да, непременный участник Всешутейшего и Всепьянейшего собора, прозванный там «архидьяконом Гедеоном», а в «миру» состоявший при царе в должности камергера, Юрий Фёдорович Шаховской был фигурой, мягко говоря, неоднозначной. Этой медалью с надписью «Треклятый сын погибельный Иуда, еже за сребролюбие давится» хотели наградить — и по заслугам! — изменника Мазепу Вот что говорил о нём князь Борис Куракин: «А особливо теперь упоминаем о князе Шаховском, который был ума немалого и читатель книг, токмо самый злой сосуд и пьяный, и всем злодейство делал с первого до последнего. И то делал, что проведывал за всеми министры их дел и потом за столом при Его Величестве явно из них каждого лаевал и попрекал всеми теми их делами, чрез который канал Его величество всё ведал…». То есть, попросту говоря, являлся Юрий Фёдорович царским наушником. А под личиною шута «работать» ему было проще. Так что «орден» полагался Шаховскому, можно сказать, по праву. Повод для награждения нашёлся такой (в передаче всё того же Юста Юля): «Царь рассказывал мне, что шут этот — один из умнейших русских людей, но… когда однажды царь заговорил с ним о том, как Иуда-предатель продал Спасителя за 30 сребреников, Шаховской возразил, что этого мало, что за Христа Иуда должен был взять больше. Тогда в насмешку Шаховскому и в наказание за то, что он… казалось, тоже был бы не прочь продать Спасителя… только за большую цену, царь тотчас же приказал изготовить вышеупомянутый орден Иуды с изображением сего последнего в то время, как он собирается вешаться». Простим иностранцу неточность: «орден» Иуды был к тому времени уже изготовлен. Награждая в шутку своего любимца (а Шаховской был, разумеется, любимцем императора, чему спустя некоторое время последовало другое, более чем серьёзное доказательство), Пётр преследовал и другую цель: символически наказать весь род Шаховских, ибо предки «архидьякона Гедеона», надо заметить, не отличались верностью царям. Так, князь Григорий Фёдорович Шаховской служил последовательно Лжедмитриям I и II, был замешан в восстании Ивана Болотникова, именовался в летописях своего времени «крови заводчиком». А двоюродный дед камергера-шута, Матвей Фёдорович, неосторожно кичась своей родовитостью перед Романовыми, разыграл со своими родичами пародию на избрание на царство Михаила Романова, причём исполнял в этом шутовском действе роль царя, что едва не стоило ему головы. Неслучайно князь Фёдор Ромодановский в письме Петру однажды иронически назвал Юрия Фёдоровича «благочестивым князем, благородного корени, благоверные кости». Впрочем, старые боярские счёты и грубоватые проказы на Всепьянейшем соборе не помешали Петру вознаградить своего приближённого по-царски: в 1711-м, то есть уже через два года после получения «ордена» Иуды (который, между прочим, князь всюду носил с шутовским достоинством), Шаховской был назначен… начальником всей военной полиции России! Вот так. Думается, в новой должности ему было не с руки являться перед подчинёнными с потешной наградой. Последние упоминания об «ордене» Иуды относятся ко времени правления Анны Иоанновны, когда эта громоздкая безделушка делалась непременным атрибутом каждого любимого правительницей шута. Дальше след «ордена» теряется. Но память о нём жива и по сию пору. Буквально на днях Министерство обороны России выразило шутливое намерение наградить «орденом» Иуды Антона Геращенко, советника украинского министра внутренних дел, предложившего составлять и обнародовать списки российских лётчиков, воюющих в Сирии. Правда, эта кандидатура представляется нам не совсем удачной: Геращенко никого не предаёт, напротив, он с верностью цепной собаки служит своим западным хозяевам.