Kingniknik – поэтический блог. Авторские стихи от Николая Войченко — члена «Союза независимых авторов и издателей» (СНАИ) г. Москвы

Люди этой редкой профессии следуют завету Ницше: живи опасно. Они рискуют свободой не ради денег, карьеры или славы. Им нравится авантюрная жизнь, полная необыкновенных приключений, волнующих встреч и острых ощущений! Они наслаждаются своей способностью преодолевать любые препятствия, выкручиваться из безвыходных ситуаций, водить за нос целые спецслужбы. Людей этой профессии — считаные единицы. Это разведчики-нелегалы.

У разведчика-нелегала нет дипломатического паспорта, который спасает от ареста. Выручать его не примчится консул. Не прилетит вертолет со спецназом, чтобы вытащить из неволи. Государство не вступится. От него, скорее всего, вообще отрекутся. Он вне закона. Он действует в одиночку, и ему не на кого рассчитывать. Своя или чужая неудача, предательство, что бывает чаще, — и его ждет тюрьма…

Какие же качества нужны разведчику-нелегалу?

— Самолюбие было большое, гордыня. Я был высокого о себе мнения. Я очень благодарен разведке. Она всегда будет манить тех, кто желает чего-то добиться в жизни.

Виталий Шлыков служил в Главном разведывательном управлении Генерального штаба, в военной разведке. Полковник, орденоносец. Его жизнь, если судить со стороны, сплошные приключения. Путешествия, встречи на курортах, красивые женщины. Иногда самые красивые.

Признания нелегала

Шлыков прошел курс дисциплин, предусмотренных программой подготовки нелегала, приобрел американский акцент для своего английского и освоил азы будущей профессии: «Я должен был выезжать в сравнительно короткие (несколько месяцев) командировки для поддержания связи с завербованными ГРУ агентами из числа местных жителей. Мне предстояло получать от них информацию, помогать им в овладении агентурными навыками (например, тайнописью), передавать деньги и указания Центра. Полученные от агентов документы я должен был оставлять в тайниках — для сотрудников ГРУ, работавших под прикрытием советских официальных представительств».

Вот как выглядел маршрут поездки для встречи с агентом в Мадриде. Из Москвы — в столицу Сенегала Дакар. В Москве 25 градусов мороза. В Дакаре тоже 25, но выше нуля. Вокруг праздничная обстановка — канун Рождества. У светофоров в машину заглядывают полураздетые красотки с призывным «амур, шери».

Из Дакара — на Канарские острова. Дальше — с новым паспортом. Следы пребывания в Москве и Дакаре уничтожены. После встречи с агентом в Мадриде — ночным поездом в порт Алгесирас на юге Испании. Оттуда паромом через Гибралтарский пролив в Танжер. В Танжере пересадка на поезд до Рабата, откуда самолетом в Москву.

Полковник Шлыков:

«Однажды на Маврикии я задержался дольше, чем предполагал, и понял, что если бы ГРУ предложило мне на выбор страну, где провести десяток или даже более лет в качестве нелегального резидента, я без колебаний выбрал бы Маврикий. Правда, в качестве условия я бы потребовал разрешить иметь рядом постоянную подругу. Ибо сексуальное воздержание на острове даже на непродолжительное время практически невозможно».

Это жизнь в стиле Джеймса Бонда, которого принято воспринимать иронически.

Шлыков:

— Бонд мне нравился своей преданностью и презрением к опасностям. И мне нравилась его твердость. Достойный образец для подражания в молодости… Приключения, женщины — как без этого быть разведчиком? Я вот с ужасом думаю о коллегах, которые сидят в четырех стенах в посольстве, шушукаются, боятся выпить лишнего.

— Но другая неотъемлемая часть жизни в стиле Джеймса Бонда — постоянная опасность, реальная, не придуманная. Страх приходилось ощущать?

— Страх? Конечно, когда обнаружил за собой наблюдение. А потом страх исчез. Начался этап самопознания. Разведка — это ведь еще и средство познать себя.

Как уйти от слежки?

Во время командировки в США у Шлыкова с собой были полученные от агентов материалы, которые он должен был оставить в тайнике. В случае ареста — самое верное доказательство против него. Но хуже было бы, если бы контрразведчикам удалось незаметно проследить за ним и обнаружить тайник. Тогда бы они смогли потом взять и того, кому материалы предназначались.

Он обнаружил, что в условиях острой опасности у человека раскрываются такие качества, о которых в нормальных условиях он даже и не подозревает… А что еще нужно нелегалу?

— Прежде всего, интуиция. Нелегал должен быть нервный, иначе слежку не почувствуешь. Я ехал в автобусе, дремал. На остановке вошел человек. Он на меня странно посмотрел. Что-то во мне вздрогнуло… Тревога внутри сильная, необычная, непонятная… Он выходит из автобуса, и его встречает другой мужчина. Он оборачивается и показывает на меня. Я эту слежку всю вижу…

Он понял, что попал в заранее подготовленную засаду. Решил принять арест и все, что за ним последует, достойно.

Шлыков:

— И как только я смирился с таким концом своей разведывательной карьеры, я вдруг успокоился и, как это ни парадоксально, даже поздравил себя, что сравнительно вовремя обнаружил слежку. А это немного утешало мое самолюбие и даже открывало кое-какие возможности для уменьшения ущерба от провала.

Шлыков:

— Голова стала работать очень спокойно. Уйти шанса нет, но попробовать можно. На вокзале подошел человек, увидел меня, испуганно повернулся и ушел. И стал я думать: доложил он или нет? Не доложил! Сотруднику контрразведки позорно доложить, что его самого засек объект слежки… Я ушел.

Решил вернуться в Нью-Йорк, где он знал каждый уголок, и в огромном городе попробовать оторваться. Остановился в отеле «Амбасадор».

— Достал запасной паспорт. Забрал все документы, взятые у агентов. Попытался уничтожить микропленки, но не получилось. Пальто надел — декабрь. И в подземку.

И опять засек наружку! Федеральное бюро расследований хотело понять, куда он направляется, выявить его связи и взять в момент встречи с агентом.

— На одной из станций подземки… Я был здоровый. Открыл дверь, выпрыгнул. Сел в поезд в другую сторону. Потом нырнул в такси. Выбросил шляпу, купил новую одежду. Четверо суток не спал. Но в конце концов материалы спрятал и ушел. С тех пор в себя поверил…

А вот в Швейцарии, где предстояла встреча с агентом, его задержала полиция. Предательство. Он ничего о себе не рассказал. Отсидел срок в швейцарской тюрьме.

Мир незаурядных людей

Гуляка и выпивоха, любитель слабого пола и светской жизни, авантюрист и искатель приключений — это Рихард Зорге. Американские разведчики, которые после 1945 года изучали дело Зорге, пришли к выводу, что у него в Японии было три десятка любовниц. Он был настоящим мужчиной, женщины это ощущали.

Что еще ему помогало? Аналитический ум, энергия, решительность, умение заводить связи, любовь к приключениям, находчивость и изворотливость.

Почему в двадцатые и тридцатые годы советская военная разведка была самой сильной в мире? Первое поколение разведчиков состояло из людей, родившихся за границей или вынужденно проживших там много лет: они чувствовали себя за рубежом как дома. Это был мир странных, незаурядных, неординарных людей. Романтики, которые запросто убивали недавних коллег, находя успокоение в мыслях о том, что они служат великому делу. Бессребреники, занимавшиеся подделкой казначейских билетов.

Двадцатые и тридцатые годы были временем, когда в разведку шли ради острых ощущений, убегая от серых и пустых будней. Было их совсем немного, но они добились невероятных успехов. Военной разведкой руководил Ян Берзин (настоящее имя — Петерис Кюзис). Он создал сильный коллектив в центре и мощные резидентуры за рубежом. Но серия провалов (неизбежных в этой профессии) привела подозрительного Сталина к мысли, что Берзина следует заменить. А потом начались массовые репрессии.

«Командиры боятся идти в разведку»

Сотрудник Института востоковедения Академии наук Владимир Константинов до войны служил в Японии в военном атташате. В 1938 году его посадили. Незадолго до ареста вызвали к наркому обороны Ворошилову.

— Я минут двадцать докладывал о проведенной в Японии работе, — вспоминал Константинов. — Ворошилов сидел молча, не глядя в мою сторону и не перебивая. Когда я завершил отчет, он после некоторой паузы задал мне один вопрос: «Ну скажи честно, а с японкой ты все-таки хоть раз переспал?» Я бодро ответил: «Нет, товарищ нарком!» — «Ну и дурак, — ласково резюмировал Климент Ефремович. — Можешь идти».

При таких вождях разведку ждет деградация.

На совещании начальствующего состава армии в апреле 1940 года командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга Кирилл Мерецков говорил, что офицеры отказываются ездить за границу с разведывательными заданиями:

— Командиры боятся идти в такую разведку, ибо они говорят, что потом запишут, что они были за границей. Трусят командиры.

С ним согласился начальник 5-го (разведывательного) управления Генерального штаба Герой Советского Союза Иван Проскуров:

— Командиры говорят так, что если в личном деле будет записано, что был за границей, то это останется на всю жизнь. Вызываешь иногда замечательных людей, хороших, и они говорят — что угодно делайте, только чтобы в личном деле не было записано, что был за границей.

Сталин сделал вид, что удивлен:

— Есть же у нас несколько тысяч человек, которые были за границей. Ничего в этом нет. Это заслуга.

Проскуров развел руками:

— Но на практике не так воспринимается.

Сталин, конечно, понимал, чего боятся офицеры. Практически все, кто побывал на учебе в Германии, были арестованы как немецкие шпионы.

Критерии качества

Начальник Главного разведуправления генерал-лейтенант Филипп Голиков за три месяца до начала войны, 20 марта 1941 года, представил документ, свидетельствующий о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Но сам же и приписал:

«Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 года, исходят от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией… Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки».

Профессор-историк Виктор Анфилов через 20 лет после войны спрашивал маршала Голикова:

— Почему вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления вами же изложенных планов Гитлера? Вы сами верили этим фактам или нет?

— А вы знали Сталина? — задал встречный вопрос Голиков.

— Видел его на трибуне мавзолея.

— А я ему подчинялся, — сказал бывший начальник военной разведки, — докладывал ему и боялся его. У него сложилось мнение, что пока Германия не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали свои заключения под его точку зрения.

Три критерия определяют качество разведывательной информации — секретность, достоверность и актуальность.

Поток поступающей в центр разведывательной информации был огромным. Недостатком ее было нежелание резидентур сообщать то, что могло вызвать недовольство Центра. Поэтому картина происходящего в мире искажалась.

Не разведывательная информация была исходным материалом для анализа политических процессов, а собственные представления вождя о мироустройстве. От разведки же требовалось подтвердить правоту его выводов.

Нелегальная работа потому так нравилась начальству, что ему хотелось, чтобы подчиненные не только собирали и анализировали информацию, но и наносили ощутимые удары по врагу. Считалось, что холодную войну можно выиграть с помощью тайных операций. А способность вести подрывные операции на чужой территории рождает иллюзию сохранения великой державы и компенсирует упадок экономической мощи страны.

«Позвоночники»

В позднесоветское время служба в разведке стала завидной, потому что открывала дорогу за границу. «Учиться на разведчика» отправляли родственников или тех, кто подходил по анкете. Разведка изменилась: вместо немногих, кто для нее рожден, — множество офицеров, переведенных из разных родов войск; они просто отбывали номер.

В резидентуры поехали «позвоночники», сыновья и зятья высокопоставленных персон, с которыми очень трудно, потому что никто не желает ссориться с их родителями. Резидент вправе, конечно, убрать слабого сотрудника, склонного, например, выпить. Но когда он это делает, то портит отношения со всеми, кто поставил свои подписи на решении послать этого сотрудника в загранкомандировку, а на бумаге десяток подписей, заверяющих, что сотрудник — замечательный работник, который укрепит работу резидентуры.

Один бывший резидент вспоминал, как среди его подчиненных оказался сын крупного начальника. Однажды ночью он исчез, жена подняла шум. Наутро офицер нашелся, путано объяснил резиденту, что был в плохом настроении, всю ночь колесил по городу, а под утро заснул в машине. Закрыть глаза, чтобы не ссориться с влиятельным человеком? Но резидент подумал, что он не может доверять офицеру, способному выкинуть такой фортель, сообщил в Москву, и того отозвали. Но не все столь решительны.

Воинская система отношений наложила отпечаток и на разведку. Она исключает дискуссии и сомнения относительно приказов начальника. Разумный начальник поощряет споры. Не очень умный запрещает. Что мешает исполнению главной задачи — снабжать политическое руководство страны объективной и осмысленной информацией о происходящем в мире. Любимая среди военных команда «не рассуждать!» в разведке не поощряется, но немногие подвергают сомнению приказы начальства.

Документы офицера вермахта легендарному разведчику Николаю Кузнецову изготовил будущий полковник Павел Громушкин, друг блистательного разведчика Кима Филби и художник по призванию. Я был знаком с Громушкиным. Он руководил отделом, обеспечивавшим нелегалов документами. Когда разведчика нелегально засылают в другую страну, ему придумывают достоверную биографию. Ее надо подкрепить хорошо изготовленными документами. Профессионалы уровня полковника Громушкина не отправят на задание нелегала с легендой и документами, которые не выдержат простейшей проверки, и, конечно же, проверят перед вылетом, что там у него в карманах.

Приговор врагу

В пятидесятые годы, после побега разведчика на Запад, перебежчика заочно приговаривали к высшей мере наказания, и отдавался приказ уничтожить предателя. Но совершить убийство в другой стране совсем не просто. В позднесоветские годы такие приказы перестали отдавать, чтобы не рисковать своими разведывательными возможностями, да и репутацией государства.

13 февраля 2004 года в столице Катара джип Зелимхана Яндарбиева взорвали с помощью радиоуправляемого устройства. Яндарбиев, поэт и идеолог чеченского национального движения, стал вице-президентом у генерала Джохара Дудаева, а после смерти генерала руководил Ичкерией. Яндарбиев был главным идеологом отделения от России. Он жил в Катаре с 2000 года.

Полиция обвинила в убийстве первого секретаря российского посольства, а также временно находившихся в стране двух российских граждан. Первый секретарь, обладавший дипломатическим иммунитетом, срочно вернулся на родину. Двух других полиция арестовала. Говорили о том, что они оба — подрывники из военной разведки.

Не согласные с этой версией возражали: профессионалы не попали бы в руки полиции. На что ветераны разведки с горечью отвечали: нынешние начальники, видно, плохо знают внешний мир и отправили за границу боевых офицеров без опыта нелегальной работы, а у полиции в Катаре хорошая английская выучка.

На суде прокурор потребовал смертного приговора. Адвокаты доказывали, что признания обвиняемые дали под пытками. Обоих приговорили к пожизненному заключению. Вызволял их секретарь Совета безопасности Игорь Иванов. Отсидели они меньше года. 23 декабря 2004 года осужденных по делу об убийстве Яндарбиева доставили в Москву самолетом авиакомпании «Россия». С тех пор их никто не видел.

Историю с убийством Зелимхана Яндарбиева историки считают поворотной: выходит, разведка после длительного перерыва вновь приводит в исполнение смертные приговоры, вынесенные врагам государства.