Альберт Эйнштейн: за что ученый ненавидел отца и почему женился на некрасивой женщине. Трагедия самого известного вундеркинда XX века.
Воскресенье, Сентябрь 24, 2017 , 10:09 ДП
Создатель теории вероятности, перевернувшей все существовавшие законы об устройстве мироздания, Альберт Эйнштейн оставил после себя разбитые сердца и сломанные судьбы.
14 марта 1879 года в германском городе Ульме родился будущий ученый Альберт Эйнштейн. Благодаря своим научным открытиям, трудам, книгам и статьям в области философии науки и публицистики Эйнштейн по праву считается одним из самых величайших ученых ХХ века. Его научные концепции, подтвержденные многочисленными экспериментами, сыграли важнейшую роль в развитии современной физики. Одними из самых известных открытий Альберта стали теория относительности и теория квантовой природы энергии. В статье рубрики «Кумиры прошлого» мы расскажем о карьере, жизни и любви великого физика-теоретика Альберта Эйнштейна.
Создатель теории вероятности, перевернувшей все существовавшие законы об устройстве мироздания, Альберт Эйнштейн оставил после себя разбитые сердца и сломанные судьбы.
Перед смертью его первая жена Милева Марич в частном разговоре утверждала, что «этот гений» убил свою дочь, погубил сына и заживо похоронил ее…
«В тебе — вся моя жизнь!»
Мать Альберта негодовала: влюбиться в уродину сербку на три с половиной года старше, к тому же от рождения хромую! Неужели в знаменитом цюрихском Политехникуме не нашлось девушек попривлекательней! Чем покорила эта дурнушка самоуверенного темноволосого студента физико-математического факультета? Альберт увидел в Милеве уникальный объект, ни на кого не похожий и к тому же страстно влюбленный в него. Он вообще воспринимал людей исключительно как объекты — своих желаний и часто сиюминутных потребностей.
Ее железная воля, решительность скромной провинциалки, которой он мог поверять все свои идеи, поразили привыкшего к легким победам над девичьими сердцами 22-летнего Эйнштейна. Альберт почти позавидовал ее фантастическому умению легко и словно между делом заниматься сложнейшими математическими вычислениями. К тому же маленькая застенчивая сербка с большими серьезными глазами была идеалисткой, и ее, как и Альберта, больше всего на свете интересовал только лишь разреженный воздух чистой науки. Обычный женский мир — наряды, пересуды, пустая болтовня — не для нее… И если позже Эйнштейн будет беспощаден к ее внешним данным, то тогда он, казалось, не видел в ней недостатков.
Ухаживал Альберт за ней весьма своеобразно: вместо цветов дарил девушке книги, а она, совершенно завороженная этим непоседливым, заводным молодым человеком, отвечала не только и не столько нежностями и поцелуями, сколько тем, что часами проверяла в беспорядке набросанные им на десятках листов формулы. Со студенческих лет Эйнштейн был одержим единственной темой — относительностью движения.
Ему был неинтересен рутинный учебный процесс, поэтому все скучные конспекты писала за него она. «Ты моя маленькая куколка Долли, мы с тобой противостоим миру обывателей, неспособных видеть дальше собственного носа. Вдвоем мы сможем перевернуть весь этот мир!» — с горячностью и жаром втолковывал ей возлюбленный, когда они сидели в маленьком кафе у реки. Сверху на зеленых холмах по узким улочкам с веселым звоном спускались трамваи, в ушах Милевы звучали слова возлюбленного: «В тебе вся моя жизнь», и она верила — Альберт по-настоящему влюблен в нее.
…Милева знала, как к ней относится мать Альберта, и тем не менее решилась безо всякой свадьбы родить от него ребенка — дочурку Лизерль. Привезти ее к себе она не могла и оставила девочку в доме своих родителей в Воеводине. Эйнштейн же не решился даже рассказать своим родным о рождении дочери.
«Моя мать — настоящая дьяволица и страшная обывательница, — скандал с родительницей по поводу своего намерения жениться в письме Милеве Альберт описывал так, как будто смаковал увиденное из партера отличное театральное представление. — Она так меня оплакивала, как будто я уже умер. Но чем больше она оскорбляла тебя, называя «старой ведьмой, хромоножкой и хищницей», тем яростнее было мое сопротивление. Я сказал, что все равно женюсь на тебе!»
Получив это письмо, Милева несколько дней проплакала. Неужели Альберт не мог пощадить ее самолюбие и высказаться более деликатно? К чему эта чудовищная откровенность? Или ему доставляет тайное удовольствие пересказывать эпитеты матери в ее адрес? В 1903 году, вскоре после смерти отца Эйнштейна, они обвенчались в одной из старинных церквей Берна. Но больше Милеву никогда не оставит подозрение, что Альберт женился на ней не по любви, а только ради наслаждения досадить матери, устроив бунт на корабле, которым она всегда управляла…
…Кошмар начался сразу. В крохотной квартирке Милевы и Альберта в Берне с нещадно дымившей печкой Эйнштейн горячо убеждал Милеву, гладя ее ледяные пальцы: «Надо отдать нашу девочку в хорошие руки. Так будет лучше для всех. Ведь у нас с тобой есть все — наша любовь и наша работа!» Милеве казалось диким, совершенно немыслимым то, что говорил Альберт об их дочери: «Я никогда не прощу себе, если ты позволишь меня уговорить». Но это было как гипноз, какой-то морок — душа ее рвалась на части, сердце то сжималось от ледяной тоски, то начинало сильно стучать, горячо отдавая в одурманенную голову.
Он вколачивал в ее сознание, словно забивал гвозди: она нужна ему — что же ей еще надо? Он на пороге великого открытия. Да, у него нет отцовских чувств, да, их крошка кажется ему досадной помехой, но разве ее любовь не способна вынести это испытание?
И Милева сломалась, позволила втянуть себя в соучастницы этого ужасного преступления: маленькая Лизерль умерла в чужой семье от скарлатины и плохого ухода. Ее тень всегда будет витать над Милевой, заказав ей путь к душевному покою.
Вероятно, чтобы не открывать миру эту постыдную тайну, она так никогда и не решится публично раскрыть другую — тайну своего соавторства в создании теории относительности, принесшей ее мужу славу самого великого ученого ХХ века. Не только Милева — немало женщин на пути Эйнштейна испытали эти чары: невероятный магнетизм его обаяния всегда срабатывал безотказно…
Через несколько лет Милева родит двоих сыновей, Ганса Альберта и Эдуарда, вцепится в них мертвой хваткой и будет яростно защищать от враждебного равнодушия отца. Болезненный и чувствительный Эдди все свои детские силы потратит на то, чтобы привлечь внимание папочки, но Эйнштейна будет раздражать стремление сына постоянно домогаться его внимания, равно как и его бесконечные болезни и слезы.
К 20 годам Эдуард заболеет шизофренией, и Эйнштейн, не дрогнув, навсегда отправит его в лечебницу. Старший же, Ганс Альберт, угрюмый и нелюдимый — одноклассники называли его «камушком», — дважды поступит вопреки воле отца: отказавшись заниматься теоретической физикой и став инженером-практиком.
И во второй раз — женившись на женщине старше себя на девять лет, некрасивой, но чем-то неуловимо напоминающей его мать. Отца он будет ненавидеть за его отношение к себе, брату и матери всю жизнь…
…Между тем все свое время Эйнштейн посвящал физике и вычислениям. А Милева была его постоянной сотрудницей и помощницей. Ее блестящие научные догадки не раз давали мысли Эйнштейна решающий толчок. Великое открытие об относительности движения было опубликовано 26 сентября 1905 года.
В одночасье об Эйнштейне заговорили как о втором Ньютоне — Ньютоне ХХ века. Ученый мир, растревоженный его идеями, загудел, как улей. Его постоянно приглашали на конференции, предлагали работу в самых престижных университетах Европы. Альберту не удалось избежать сильнейшего приступа звездной болезни, и Милева стала в его жизни лишней. Некрасивая жена-хромоножка — не лучшее украшение интересного, отнюдь не чуждого женским прелестям гения.
Отныне удел Милевы — кухня, дети и жалкая ревность к бесконечным пассиям мужа. Для Эйнштейна она больше не физик и не математик, он оттолкнулся от нее, как от трамплина, и больше эта рано постаревшая женщина с вечно трясущимися руками была ему не нужна. Только ли слава вскружила ему голову или Бог при рождении забыл вложить в него человеческие чувства, удвоенно оснастив его интеллект?
Злой гений
«Бог мой, какой он толстый! А голова, голова — почему она такая огромная?» — в ужасе восклицала мать будущего физика Полина, жена Германа Эйнштейна, импозантного мужчины, но незадачливого коммерсанта. Дело было в 1879 году в маленьком немецком городке Ульм под Мюнхеном. Примерно до двух с половиной лет родные боялись, что их маленький Альберт — умственно отсталый ребенок. Он не желал говорить. Однако вскоре опасения развеялись.
Когда родилась сестренка Альберта, Майя, родители опрометчиво сказали: «Теперь у тебя будет новая игрушка». Мальчик удивился: «А где же у нее колесики?» До семи лет он предпочитал молчать, а если и говорил, то сначала одними губами проговаривал то, что он хотел сказать — при этом немедленно впадал в бешенство, если родители отказывались выполнить малейшее его требование.
В припадке ярости он кривил лицо, оно как-то странно желтело, а дальше — швырял все, что попадалось под руку. Как-то он чуть не искалечил сестренку, а однажды швырнул стулом в учительницу музыки. В очередной раз разорившись, Герман Эйнштейн перевез семью на север Италии. Альберта отправили доучиваться в гимназию. Несмотря на незаурядные успехи в физике и математике, и учителя и одноклассники видели в нем прежде всего дерзкого нахала, непочтительного и самонадеянного юнца.
Альберт приходил на уроки и, развалившись на последней парте, обозревал происходящее с высокомерной усмешкой, как будто вокруг него не люди, а низшие существа с зачаточным интеллектом. В один прекрасный день Альберт заявил изумленным и расстроенным родителям, что учиться в гимназии он больше не намерен. Герман, стукнув по столу тяжелым отцовским кулаком, потребовал, чтобы «наглец» окончил школу и получил образование инженера-электрика — старший Эйнштейн владел электротехнической фирмой. Но сын оказался упрямее отца.
Альберт давно решил, что будет заниматься только теоретической физикой. Посвятить жизнь зарабатыванию денег для поддержания семьи? Превратиться в типичного обывателя? Нет уж, увольте. «Я поступлю в цюрихский Политехникум, туда принимают без диплома об окончании школы», — безапелляционно заявил Альберт родителям. При этом ему было отлично известно, что дела фирмы отца идут из рук вон плохо. «Но ведь ты уже сейчас лучше меня и моих сотрудников разбираешься в физике», — голос Германа дрогнул. Надежды, которые близкие возлагали на Альберта, рухнули…
Веселая Эльза …
В 1912 году Эйнштейн приехал в Берлин по приглашению группы физиков рассказать о своих новых идеях. Там же, в Берлине, жила его кузина Эльза. Он знал ее еще ребенком, теперь же она превратилась в пышную голубоглазую блондинку, с непокорными вьющимися волосами и крутым лбом.
Жизнерадостная хохотушка, неуловимо похожая на своего знаменитого кузена, Эльза была разведена и воспитывала двух дочерей: Ильзе — красивую соблазнительную девушку на выданье и Марго — еще совсем девочку, стеснительную и неловкую. Эйнштейн с удовольствием проводил время в доме гостеприимной кузины, флиртовал с ней, наслаждался сытными немецкими обедами. Но на самом деле его интересовала Ильзе.
Однажды он пригласил их с матерью на пикник на озера недалеко от Берлина — традиционное место для встреч влюбленных. Пока Эльза хлопотала, вынимая из корзин многочисленные закуски, Эйнштейн увел Ильзе на прогулку. Скрывшись за дюнами, он недвусмысленно заявил ей о своих чувствах и желаниях. И услышал в ответ: «Я не люблю, когда за мной ухаживает мужчина, не знающий, что такое расческа и щетка для одежды. Оставьте меня и занимайтесь лучше своей физикой». Эйнштейн, не привыкший получать отпор от женщин, не скоро оправился от такой пощечины.
Однако в 1914 году Альберт переезжает в Берлин, где ему предложили кафедру в университете и пост директора Физического института кайзера Вильгельма. Милеву он с собой не берет. Она — «его крест», но уж никак не объект мужских желаний. И как ученый он больше не нуждается в ее помощи и поддержке. В разгаре Первая мировая война, берлинцы голодают, но все та же добрая кузина Эльза благодаря своим связям и богатым родственникам всегда находит для Эйнштейна парочку свежих яиц, масло и конечно же хороший табак.
…Невысокого роста женщина вся в черном сидит на стуле в просторной гостиной Эльзы. Ее лицо напоминает застывшую гипсовую маску. Нет, она не голодна, нет, спасибо, она не хочет кофе, ей только нужно дождаться Альберта. Он входит в комнату, на ходу снимая пальто, и мрачное лицо женщины будто бы освещается электрической лампочкой.
Милева приехала в Берлин в последней надежде вернуть мужа. Но Эйнштейн непреклонен. «Ты должна оставаться в Швейцарии и не беспокоить меня по пустякам. Денег я тебе буду присылать сколько смогу. И не беспокой меня больше по пустякам!» Милева кивает головой — в ее горле застыл крик. Но кто ее услышит? Кто поверит, что она когда-то была физиком, подающим такие же большие надежды, как и Альберт?
В 1919 году, получив развод, Эйнштейн женился на Эльзе. Отступать было некуда — ведь он же и внушил Эльзе, что теперь она — его единственная отдушина.
К тому же Ильзе вышла замуж, а младшая, Марго, смотрела на Альберта влюбленными глазами. В 1930 году она по настоянию матери выйдет замуж, но брак продлится недолго. Оставив мужа, Марго присоединится к матери и Эйнштейну в Принстоне.
«Что такое злобные козни моей жены по сравнению с тем безумием, которым охвачен весь мир! Ты ни в чем не виновата. Ведь ты отняла у нее то, чем она уже давно не владеет. Она как старый сотрудник, от которого сложно избавиться», — убеждал Эйнштейн Эльзу. Перед тем как уйти, Милева посулила ей ту же печальную участь: в конце концов и Эльза станет для Альберта ненужной и разломанной на части вещью. А под «кознями» Эйнштейн подразумевал сердечные приступы, которые надолго приковали к постели его бывшую жену.
Сразу же после свадьбы Эйнштейн указал новой жене ее место — она не более чем прислуга, домашний цербер, ограждающий его покой от незваных посетителей. Однажды Эльза затеяла уборку в его кабинете. «Никогда не смей даже переступать этот порог!» — Эйнштейн был в ярости. «Но мы с тобой договорились, что я, только я буду хотя бы смахивать пыль», — лепетала испуганная Эльза. «Никогда не употребляй слово «мы»! Говори о себе или обо мне, но не о нас! Запомни это раз и навсегда!» — Эйнштейн с грохотом захлопнул дверь перед носом у жены.
На следующий день он вывесил на самом видном месте перечень запретов для Эльзы. В этом длинном списке главным, пожалуй, было то, что Эйнштейн запрещал жене жаловаться. В свое время точно такие же правила поведения пришлось изучить и Милеве…
Госпожа «профессорша», утешая себя тем, что такова роль жены гения, смутно понимала, что, разрушая чувства близких людей, он, видимо, черпает в этом силы и даже вдохновение для своего разума…
Эйнштейн-суперстар
За несколько лет до бегства в Америку из нацистской Германии Эйнштейн построил виллу «Капут» под Берлином. Там он держал подаренную друзьями яхту. Богатые и элегантные красавицы приезжали за Эйнштейном на роскошных автомобилях и увозили в Берлин на концерты или в оперу. Теперь женщины охотились за ним, как за кинозвездой. Дамы одаривали Эльзу ее любимым шоколадом.
Одна из этих дам, холеная и веселая блондинка Маргарет Лебах, наведывалась в «Капут» каждую неделю. Заслышав шум подъехавшей машины, госпожа профессорша с жалкой улыбкой на лице выходила ее встречать. Маргарет по традиции вручала Эльзе коробку свежих булочек с ванилью, запах которых пропитывал весь дом. После чего выходил Эйнштейн и, даже не взглянув на жену, отправлялся с Маргарет в очередное плавание на яхте.
«Я превратилась для него в мебель, предмет домашнего обихода», — твердила утратившая свою былую жизнерадостность Эльза. Не меньше матери от любвеобильности отчима страдала Марго. Эльза долгое время оставалась слепа к тому, что происходит между ее мужем и дочерью. Но однажды она не вовремя вернулась домой и застала их в гостиной полураздетыми. Конечно же это он, Альберт, виноват во всем, а не ее бедная глупая девочка!
Эльза впервые позволила себе яростные нападки на мужа: «Ты бессовестный негодяй! Как ты посмел? Она ведь считает тебя чуть ли не божеством, ты — ее кумир!» Эйнштейн лишь усмехнулся: «У мужчины должна быть возлюбленная. Но надеяться на счастье с единственным человеком — глупо. Я миллион раз говорил тебе, что моя единственная любовь — это наука. Я не умею думать и чувствовать одновременно!» Тогда Эльзе удалось добиться только одного — чтобы Эйнштейн всюду фотографировался с ней и ее дочерьми. Эйнштейн удочерил их, и Марго взяла его фамилию. Еще и поэтому в мире мало кто знал о существовании родных детей Эйнштейна — его сыновей.
Но если Эльза хотя бы грелась в лучах его славы, то ее несчастная дочь испытывала невыразимые муки ревности и одновременно чувство вины перед матерью. Поэтому смерть Эльзы в 1936 году стала для нее тяжелым ударом. Правда, Эйнштейн стал часто брать Марго с собой на официальные приемы — их нередко принимали за супружескую пару. Друзья удивлялись бесчувствию, с которым Эйнштейн отреагировал на смерть жены. Не желая соблюсти семидневный траур, Эйнштейн распорядился похоронить ее как можно быстрее…
Пепел жизни
Принстон, где Эйнштейн жил с 1934 года, — тихий университетский городок на восточном побережье Америки. «Студенты все время играют в футбол, а преподаватели делают вид, что они очень умные», — так отзывался Эйнштейн о своем американском убежище. Его слава росла, как снежный ком. Толпы поклонников приезжали в Принстон, чтобы увидеть эксцентричного чудака-гения с неизменной трубкой в зубах и вечно всклокоченной, теперь уже седой гривой.
Его именем нарекали детей, башни, телескопы, сигары и все на свете. Его приглашали в светские салоны и на вечеринки, устраиваемые звездами Голливуда. Чарли Чаплин лично привез его в свой особняк в Беверли Хиллз. Когда Эйнштейн вылез из машины, собравшиеся зааплодировали. «Они восторгаются мной, потому что я делаю понятное всем. А вами — потому что вы делаете непонятное никому», — остроумно заметил Чаплин, взяв Эйнштейна под руку.
Но самое главное — весь мир с придыханием ждал от него новых открытий. Эйнштейн очень много работал, читал лекции, писал статьи, но интуиция, похоже, покинула его. Марго беспрерывно пела ему дифирамбы. «Когда я слушаю тебя, в моей душе распускаются розы», — острил Эйнштейн.
Место Эльзы заняла его верный секретарь и безусловно просто влюбленная в Альберта женщина, Элен Дюкас, — теперь она охраняла его покой и избавляла от всех неприятных дел. «Иногда мне кажется, что он проходит мимо меня, как мимо стены. Это так больно, но я готова вытерпеть от этого человека все», — жаловалась она Марго, заглянув к ней в мастерскую. Марго увлеклась скульптурой и пыталась вылепить еще одну голову Эйнштейна.
…Эйнштейн уже знал, что может умереть в любой день и минуту — таков был диагноз, поставленный врачами. Возвращаясь с морской прогулки, которые он нередко совершал по-прежнему в компании какойнибудь дамы, он бегом, не замечая никого из домашних, поднимался в свой кабинет, находящийся в башне.
Но так и не мог решить больше ни одной из тех многочисленных загадок Вселенной, которые будоражили его ум на протяжении всей жизни. Физика — его единственная любовь, к которой он относился как к живому существу, а отнюдь не как к абстрактному объекту, как будто отреклась от него. Иногда бессонными ночами, укрывшись пледом и попыхивая неизменной трубкой, он будто наяву слышал проклятия и стоны умирающей Милевы. Ему чудились близорукие, полные слез глаза Эльзы — вместо формул и элегантных в своей простоте решений физических задач.
Недавно ему захотелось перечитать последнее письмо от Милевы. За что она так яростно упрекала его? Он заставил ее тогда продать дом, в котором она жила. Но разве не секрет, что Милева была больна и стояла одной ногой в могиле? Кроме того, он хотел заранее решить финансовые вопросы — оплату дальнейшего пребывания Эдуарда в лечебнице. Говорят, с возрастом он стал очень похож на своего отца. Эйнштейн не любил читать его письма — они всегда вызывали в нем какое-то тяжелое чувство. Когда же он последний раз ответил сыну?
Ах да, Эдуард сообщил, что его состояние ухудшилось, так как он пережил муки неразделенной любви. Ох уж этот романтический пафос! Какая-то медсестра! Эйнштейн тогда написал сыну: «Я же сто раз говорил тебе, что связь с женщиной не должна занимать главное место в жизни мужчины!» Как-то Эйнштейна навестил его старинный друг, их с Милевой бывший однокурсник, Мишель Бессо.
Когда-то, еще в Европе, он пытался повлиять на великого ученого, защищая от его жестокости жену и взывая к его отцовским чувствам. Также переехав в Америку, он неоднократно умолял Альберта вызвать к себе Эдуарда, он же рассказал ему о том, как в больнице, оставшись без крова, умирала Милева…
Эйнштейн, не здороваясь, встретил его неожиданными словами: «Знаешь, я сделал открытие. Нет, увы, не научное, — устало покачал он головой в ответ на радостно бросившегося к нему Бессо. — Похоже, я потерпел позорную неудачу в своей личной жизни. Это как курение трубки — не можешь без нее обойтись, а ведь в результате остается один пепел…»
Эйнштейн умер 18 апреля 1955 года в возрасте 76 лет. От предложенной операции он отказался.
Предлагаем вам пять знаменитых цитат Альберта Эйнштейна:
«Я пережил две войны, двух жен и Гитлера»
«Кто никогда не совершал ошибок, тот никогда не пробовал что-то новое»
«Учитесь у вчера, живите сегодня, надейтесь»
«Нельзя обвинять гравитацию в том, что люди влюбляются»
«Процесс научных открытий — это, в сущности, непрерывное бегство от чудес»
Read more:
Трагедия самого известного вундеркинда XX века
Принадлежит ли гений самому себе или его способности — достояние общества? Насколько свободен одарённый от природы человек? Читая о жизни самого известного вундеркинда начала ХХ века, Уильяма Джеймса Сайдиса, невозможно не задавать себе эти вопросы. Всю жизнь он мечтал только об одном: чтобы его оставили в покое — но так и не получил желаемого.
В год малыш Уильям уже читал газеты, к шести — знал восемь иностранных языков. Он стал самым молодым студентом в истории Гарварда, поступив туда всего в 11 лет.
Видимо, этот год стал переломным в его судьбе — с тех пор он ни шагу не мог ступить без внимания назойливых репортеров. В 16 лет, после окончания Гарварда, Уильям остался работать преподавателем — казалось бы, начало блестящей карьеры.
Его IQ был просто фантастическим — достигал 250-300 баллов. Но при таком колоссальном интеллекте, Уильям Сайдис совершенно не умел общаться с людьми.
Уильям родился в 1898 году в семье Бориса и Сары Сайдис, еврейских эмигрантов из России. Обосновавшись в Нью-Йорке и обладая незаурядными способностями, его родители быстро приобрели известность. Борис стал пионером в исследовании психологии, получив ученую степень в Гарвардском университете и преподавая в нем психопатологию. Сара окончила медицинский факультет Бостонского университета, но через два года бросила свою карьеру в связи с рождением в их семье сына Уильяма. Хотя, возможно, ребенок и стал главным объектом исследований двух неординарных родителей. Для воспитания Уильяма они использовали инновационные для того времени методы психологии. Вопрос с образованием родители решили не откладывать в долгий ящик, и буквально с первых месяцев жизни детский мозг Уильяма принялся поглощать информацию в немыслимых объёмах.
Изучать алфавит начали, как и во многих семьях, на деревянных кубиках, с тем лишь отличием, что отец при этом вводил мальчика в гипнотическое состояние, чтобы тот повторял за ним буквы. В полгода малыш смог произнести первые два слова. Причем не привычные «мама» и «папа», а door и moon. В восемь месяцев он уже не только самостоятельно ел из ложки, но и распознавал все буквы на кубиках. В полтора года он читал вслух газету, а вместо привычного для всех развития моторики на игрушках набирал текст на печатной машинке. В возрасте пяти лет малыш изучил латынь, иврит, греческий, русский, французский и немецкий языки. А в шесть лет фотография Уильяма, поступившего в школу и за полгода освоившего всю программу класса, появилась на первой полосе New York Times.
Когда ребёнку было 9, его отец попытался убедить руководство Гарварда, что его сын уже готов к поступлению, но там скептически отнеслись к идее, что студентом уважаемого университета станет девятилетний мальчик. Тем не менее уже в возрасте 11 лет Уильяма Сайдиса, чей IQ по некоторым данным оценивался даже выше, чем у Альберта Эйнштейна, приняли в университет. Но поступление в Гарвард принесло мальчику славу, к которой он не был готов. Эмоциональная неподготовленность, снующие за ним по пятам репортеры, смакующие каждую подробность его личной жизни и банальное отсутствие навыков общения даже со сверстниками, не то что с сокурсниками, привели к первому нервному срыву в 1910 году.
Уильяма поместили в санаторий. Замкнутый подросток, и до того не отличавшийся активностью, вернулся оттуда совсем подавленным. Гарвард он все же закончил в 16 лет, оставшись в нем преподавателем. Но студентов не привлекал курс читаемых им лекций — они интересовались исключительно подробностями личной жизни своего преподавателя, который по возрасту был младше многих из них. А когда в беседе с одним из своих учеников Сайдис признался, что никогда не целовался, он стал объектом насмешек, вскоре дошедших и до прессы.
В ходе одной из атак репортеров Уильям, не выдержав, крикнул всем собравшимся: «Я хочу жить в уединении, я ненавижу вас и ненавижу толпу!»
Правда, к толпе он все же примкнул. Точнее, к демонстрации 1919 года в Бостоне, перешедшей в бунт. Благодаря усилиям родителей двухлетнее тюремное заключение было заменено на домашний арест, на время которого родители отправили его в «санаторий». Выйдя из него, с родителями он более не общался. Стараясь не выделяться из толпы, Уильям колесил по всей Америке, устраиваясь на работу то клерком, то бухгалтером, но работал он везде ровно до тех пор, пока кто-то из коллег не замечал в нем сверхданных.
Цифры с легкостью укладывались в его уме, и конечные данные он выдавал без многочасовых раздумий, подсчетов и калькуляторов, которые он, говорят, просто ненавидел. Ведь теперь техника делала за него работу, которой раньше все восхищались. А куда применить собственные познания, сам понять он не мог.
Поэтому, когда у порога его кабинета появлялись репортеры, которые спрашивали всегда примерно одно и то же: «Что дал вам ваш ум и чего вы достигли?» — он собирал вещи и, сбегая от них, снова селился в какой-нибудь глуши до момента следующего обнаружения.
В свои 30 он знал уже более сорока языков, хотя некоторые утверждают, что и все 200, работал над альтернативной американской историей, затрагивал области космологии и психологии. Он запатентовал бессменный бесконечный календарь, принимавший во внимание и високосные годы.
Трагическую роль в его жизни сыграла всё-таки женщина.
Небольшие опыты по общению с окружавшими его людьми всегда заканчивались неудачно. И вдруг появилась она.
В отличие от остальных, она не избегала его и улыбалась при встрече, сама заговорила и поддерживала в разговоре темы, которые хоть и не понимала, но зато и не скучала от них. Все свободное время от работы он старался проводить с ней. Он даже запланировал пригласить её домой на день рождения, который он не устраивал, наверное, уже десятилетия. Но незадолго до него она исчезла. А затем вышла статья, выставившая его дураком перед всей Америкой.
Несколько лет он судился с изданием, доказывая, что вышедшая статья —клевета. А может, спорил с ней и с её оценками. Первый человек в мире, которому он доверился, называла его угрюмым и неуклюжим бирюком, совершенно не умевшим держать себя в обществе, и высмеивала всё, начиная от увлечений и заканчивая его физическими данными.
Сайдис умер от кровоизлияния в мозг в 46 лет в своей одинокой съемной квартире.
Вышедшие после его смерти 17 июля 1944 года некрологи в анализы причин его скоропостижной смерти не вдавались. Да и содержание их разнилось в зависимости от предпочтений целевой аудитории. Одни ограничивались лишь кратким перечнем его биографии и отдельными моментами из прошлого, за которым до определенного момента следила чуть ли не половина населения страны. Другие так и вообще выходили под заголовками: «Взрыв мозга знаменитого вундеркинда» или «Уильямом Сайдисом доказано — IQ выше 150 приводит к смерти».
Самый одарённый человек на Земле
У. Дж. Сайдис оценивается некоторыми биографами как самый одарённый человек на Земле. Вот моменты биографии, породившие это мнение:
Уильям научился писать к концу первого года жизни.
На четвёртом году жизни он прочёл Гомера в оригинале.
В шесть лет изучил аристотелевскую логику.
Между 4 и 8 годами написал 4 книги, включая одну монографию по анатомии.
В семь лет сдал экзамен Гарвардской медицинской школы по анатомии.
К 8 годам Уильям знал 8 языков — английский, латынь, греческий, русский, иврит, французский, немецкий и ещё один, который он изобрёл сам.
В зрелой жизни Уильям свободно владел 40 языками, а, по утверждениям некоторых авторов, это число достигало 200.
В 11 лет поступил в Гарвардский университет и вскоре уже читал лекции в математическом клубе Гарварда.
Добавить комментарий