Итак, в Сибири понастроено городов, заводов, фабрик, тут и там из тайги и посреди тундры торчат агробашни, перемежаясь с космодромами. А как вы думали? Такой всплеск трудовой активности приведёт к замыслам большим, чем сейчас можно себе представить. А раскрутка одних технологий неизбежно тянет за собой и развитие других, зачастую в сферах, очень далёких от «основных», раскручиваемых. Может быть, на этом фоне мы всерьёз возьмёмся за освоение Марса или какого-нибудь Плутона? Очень может быть. Строительство Нью-Васюков всегда влечёт за собой организацию межпланетных шахматных турниров.

И, к тому же, ведь куда-то надо будет девать всю эту ораву, набежавшую в Сибирь со всего света: зарабатывать любимое ими бабло? Лакомые рублики, ставшие главной общемировой валютой? Вот, на Марс отправлять их и будем. В Челябинске выжили – и там не помрут.

Ну, это к слову. Но, всё-таки: понастроено всего, но ничего не случилось. Что делать со всеми этими небоскрёбами, агробашнями, заводами и космодромами? Куда они, бесполезные такие?

Первый вариант – заселять и использовать. По назначению. Простора и мощностей много, народа мало? Если в городах можно жить, и жить комфортно, а заводы работают, как положено – или, по крайней мере, готовы работать, — не беспокойтесь, долго пустым ничего не простоит. Будут люди, и у них не будет жилищных проблем. И безработицы не будет, народ сам сюда подтянется. В любом случае что-то иметь лучше, чем не иметь.

А если не подтянется народ, а к тому моменту, когда мы сами расплодимся настолько, чтобы всё это заселить и освоить, всё построенное непосильным трудом гастарбайтеров и обогатившее нас до отвращения хозяйство устареет и придёт в упадок – тогда что?

А во вторсырьё его. Как те лишние автомобили сегодня, которые не продаются, но всё равно приносят прибыль. Нашим потомкам и вторсырьё сгодится, может быть. Или они сделают из этих городов музеи, или сталкерские зоны для туристов – как знать?

В любом случае есть причина, и достаточно обоснованная, чтобы запустить проталкивание этого экономического гиперпроекта. Есть достаточно реальная угроза, или кто-то скажет, что в экваториальных областях магнитная воронка-линза не способна уничтожить всё живое во время инверсии полюсов?

Или найдётся специалист, который скажет и докажет всем, что этих инверсий не бывает и никогда не было? Или кто-то возьмётся непогрешимо предсказать, когда, а главное – как! – эта инверсия произойдёт, или предскажет, что она будет пахнуть фиалками, и больше ничего? И вы ему поверите?

Я не знаю, будет ли инверсия в ближайшие годы, случится ли она. И я не знаю, что во время неё будет происходить. Но я знаю, что во время прошедших инверсий происходили вымирания видов. Я знаю, что инверсии увязаны с мутациями. И я знаю, что они происходили.

И я знаю, что лучше иметь убежище, чем его не иметь, даже если мне говорят, что войны не будет. Сегодня не будет – а завтра? Смена полюсов, метеоритные атаки, наводнения и смены климата из-за солнечной активности – вещи, гораздо менее предсказуемые человеком, чем любые войны.

Города на случай катастрофы лучше всего строить с подземными этажами и ресурсами в них жилья и производства, с инфраструктурой и энергосистемами, на которые не сможет повлиять катаклизм, описанный мною в первом варианте сценария событий в результате инверсии. Строить города, в которых жителю нечего бояться, даже налетания Земли на ось, или ядерной войны с пришельцами.

Раньше человечество не могло позволить себе иметь запасное или сезонное жильё для каждого человека, чтобы он мог, когда захочет, пожить в своём домике в тундре после того, как ему наскучит жить в небоскрёбе среди пальм на берегу Индийского океана, в котором он по пьянке утопил свои сапоги, когда хотел их помыть от пыли Сахары. Где у него стоят коттедж и баня.

Сегодня наступает время, когда такая роскошь становится возможной. Производители роскоши хотят, чтобы их товар попадал всё-таки к потребителю, а не напрямую в помойку или в утиль. Но в человеческой экономике что-то всё время буксует, что не даёт осуществиться этому простому и естественному взаимодействию. И чем дальше, тем эта пробуксовка больше.

Мы всё чаще видим, что производство начинает работать уже ради производства, а не ради потребителя. Роботы производят туалетную бумагу и зубочистки, а людям не на что их купить, ибо у людей нет работы. Куда произведённое? Роботам? У роботов есть зубы и задницы?

Бред. Любое нормальное сознание протестует против бреда.

Человек сегодня уже способен производить самостоятельно всё, что ему необходимо, своими силами. Один человек может полностью покрыть все свои потребности. Технологии это уже позволяют. Всё, что мне нужно для счастья – это необходимый инструментарий и свой участок пространства, на котором я могу построить дом, оранжерею, и разместить свою полумеханическую мастерскую. Организовать источник энергии. И немного сырья.

Всего этого на Земле навалом – и сырья, и свободного места. Инструмента разного рода тоже достаточно, полно и знаний, как всё это сделать. Не исключено, что в процессе строительства «сибирских Нью-Васюков» организаторам затеи придётся поступиться в какой-то момент наполовину уже не работающими денежно-товарными отношениями, и просто начать выдавать индусам, или кому там надо, необходимый инструмент и средства производства в обмен на то, что они работают, никак не оплачивая их труд. А необходимые для поддержания жизнедеятельности организмов и самоуважения сознаний компоненты им будут предоставлять другие государства. Что-то мне подсказывает, что во время осуществления этого проекта начнёт отмирать мешающая всем денежная система…

Очень вероятно, что даже во время предварительного обсуждения этого проекта и обоснований для его реализации, всерьёз встанет вопрос: а что, если?!

Если вдруг? Если вдруг всё пойдёт не так красиво, как эта красная полоска на карте? И она пойдёт не там? Или всё пойдёт по первому сценарию? То что? Вы, господа хорошие, на наших внуков и правнуков в итоге охотиться будете для вашего понятия гуманизма и эволюции? А я и мои дети, если что не так, а мы выживем – будем, как крестьяне в Кампучии, превращаться в полуобезьян?

Вряд ли кто согласится с такой возможной перспективой, по крайней мере, согласится с радостью. Это игра совсем другого порядка сознания, чтобы мы могли с ней согласиться сегодня. Скорее всего, с этим никто не согласится.

И в итоге самым популярным для Обывателя станет возможность жить в деревне, или вообще на своём хуторе, в доме с каменными подземными этажами и запасами всего, что душе угодно. Со своими генераторами, своими средствами связи, своим самообеспечением.

Обыватель из страха начнёт мыслить как индивидуалист. Независимый от города и толпы. И рассчитывающий только на себя и те знания, которыми обладает. И которых ему захочется иметь больше – на всякий случай.

И учащийся отвечать за себя и своё пространство сам, и желающий организации своих дел лучше всех. Чтобы быть круче всех, живя на своём хуторе.

А это уже немало. Это первый шаг к имперскому мышлению.

А что господа, живущие со знанием о грядущей катастрофе и прячущие эти знания от Обывателя, желающие, чтобы Обыватели исчезли нахрен вообще, но зависящие от их мнения, и дико боящиеся, что завтра будут выборы, но они, как кандидаты, не будут популярны со своей программой «В Багдаде всё спокойно»?

Их сила в популизме. Им нужно быть популярными. А обыватель беспокоится… Значит, надо пообещать ему такой дом. Или возможность такого дома. Ну, и даже ещё раз пообещать после победы на выборах.

И даже кому-то позволить это сделать. И, желательно, чтобы этих, ком дозволено, было немного больше чем ни одного. А то оппозиция может помочь желающим – и ага…

И помаленьку народ начнёт переселяться в деревни.

Вдруг получится?

Даже если всё в этом мире до катастрофы останется так же, и в сознании масс ничего не изменится – значит ли это, что у Эволюции нет шансов?

Конечно, есть. Сознание Вселенной гораздо мудрее, чем сознание тех, кто, как думает, ею правит. Выживание в резко изменяющихся условиях среды более доступно тем, кто меньше поддаётся эмоциям и инстинктам, кто способен всё спокойно рассчитать и взвесить, прежде чем принять решение о том, как поступать.

Эти люди среди нас. Их с каждым днём всё больше. Возможно, и вы, уважаемый читатель, как раз такой человек. Просто ещё не поняли этого до конца. А может быть, и поняли – особенно, если дочитали до этого места. Это каким терпением надо обладать, чтобы читать меня в таких количествах? И как должна заинтересовать тема, чтобы проявлять это терпение?

Кого попало такая тема не заинтересует.

Разумный и спокойный человек, с хорошими организаторскими способностями, способный заглядывать за грань третьего измерения и дальше, имеет гораздо больше шансов почувствовать и понять заранее, что грядет. И найти способ выжить. Даже если для выживания, казалось бы, нет никаких предпосылок.

Значит, и его дети имеют больше шансов – с его генами. Так и происходило с древних времён, ничего нового в этом нет.

Наука заметила, но весьма неохотно признаёт тот факт, что наиболее спокойные люди менее всего подвержены радиационному воздействию. И, как следствие, лучше выживают. Это стало известно уже к концу 1945 года, когда американские врачи массово пронаблюдали выживших в Хиросиме и Нагасаки и сделали первые серьёзные статистические подсчёты.

 Цутому Ямагути, простой рабочий, пережил сразу две атомные атаки Хиросимы и Нагасаки. Умер в 2010 году в возрасте 93 лет.

Сознание сильнее радиации. По крайней мере, до определённого предела.

Позже эти наблюдения подтвердились с уточнением: меньше всего радиация воздействует не просто на спокойных, а на тех, кто не боится её, даже зная, что этот такое.

Вы слышали о «чернобыльских туземцах»? Так именуют тех жителей, которые после аварии отказались покидать заражённую местность и продолжили жить в своих сёлах, как ни в чём не бывало. Без света и благ цивилизации. Хотя врачи их уверяли, что рак в тяжёлой стадии через месяц им гарантирован.

Некоторые из них живут до сих пор, став за это время долгожителями. Абсолютно здоровы, гораздо более здоровы чем те, кто, испугавшись, уехал. А уехавшие часто болели этим раком.

И среди ликвидаторов Чернобыльской аварии статистика не подчиняется медицине. Есть те, кто, получив более чем смертельную дозу, даже не заболел. Ничем. Есть и такие, кто тяжело болеет, получив дозу незначительную. Различия в индивидуальной устойчивости? Безусловно. Но наиболее здоровые имеют чаще всего наиболее хорошее настроение по жизни. Им интересна жизнь, а не болезни. И они не поддаются страху.

90-летний Иван Шименок, проживающий в зоне Чернобыльской катастрофы в «светящемся» с. Тульговичи, Белорусия.
Иван говорит, что он никогда не испытывал каких-либо негативных последствий от невидимой радиации.

Людей убивает страх. Об этом писал Ален Бомбар, переплывший в одиночку Атлантику на резиновой лодке. До него такое считалось невозможным: все опытные моряки были уверены, что пить морскую воду хотя бы неделю — верная смерть.

«Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха».

Бомбар выжил там, где это считалось непредставимым. Он не знал, возможно это или нет – но он был уверен в себе и спокоен. И совершил то, что до него считалось невозможным от слова «вообще».

Даже восприимчивость к инфекциям зависит от настроения и страха. Инфекционисты знают: заразу чаще цепляет тот, кто её больше боится. Хотя именно такой тип более всех предохраняется.

Меньше инфекций боится тот инфекционист, который он них больше и лучше знает. Тот, у кого выше интерес к своему делу и интеллект одновременно. Этот человек способен контролировать болезнь на уровне своего Сознания.

Макс фон Петтенкофер – врач-естествоиспытатель, будучи уверенным в своей неуязвимости, выпил культуру холерных вибрионов. Смертельно опасную, взятую из анализа больного, только что умершего от холеры. И – ничего. Лишь слегка помучался желудком.

Он не был сумасшедшим. И никому не советовал повторять свой опыт. Он просто показал, что уверенность в себе сильнее холерного вибриона.

Это – сила Сознания Человека.

На что она способна? Она способна на гораздо большие изменения в стандартном ряде событий и закономерностей, чем мы привыкли считать. Если даже элементарная единица Сознания, управляющая невидимой глазу областью примитивной клетки, способна воздействовать на Время – то на что способно Сознание разумного существа?

Но сначала надо это понять и принять, чтобы получить возможность убедиться в этом. Надо поверить в себя. Кто-то из нас это сделал, кто-то даже ещё не задумывался об этом. Но каждый из нас на это способен.

Удивительно, что какая-то клеточная митохондрия, не думая об уверенности, уверена в себе на сто пятьдесят процентов. И не она одна – чем Сознание примитивней, тем оно успешнее выживает.

Нам не даёт выживать сомнение, которое есть ни что иное, как порождение нашего большого Сознания. Можно сказать, горе от ума в буквальном смысле.

Не потому ли, что мы не можем как следует подчинить себе свой ум, а примитивные инстинкты, не ведающие сомнений – могут? И не потому ли, что мы, даже самые умные и передовые из нас, ИНСТИНКТИВНО, словно воюя с чем-то вредным и ужасным, стараемся избавиться от этих инстинктов, побороть их, уничтожив? Это тоже инстинкт: уничтожать то, что не можешь себе подчинить. Что не можешь контролировать и чего по этой причине боишься.

Не надо их уничтожать. Инстинкты, какие бы они не были – это наше наследие от Эволюции Сознания. Это часть нас самих. Это мы сами.

Учитесь жить с ними. Учитесь не заискивать перед ними, и не восхищаться. Учитесь понимать их, как самого себя: ведь они – часть вас. Учитесь ими управлять, без ненависти и раздражения. Учитесь их контролировать и применять там, где они необходимы. Они – наш инструмент, наше оружие в борьбе за выживание. И это мы должны владеть оружием в совершенстве, а не оно нами.

Для этого нам надо быть сильнее нашего оружия.

Пора становиться сильнее инстинктов, если мы хотим жить.

Пришла пора.

Есть люди, и они ещё долго будут, которые умеют частично подчинять свои инстинкты своим целям. Но их цели продиктованы теми же инстинктами.

Этих людей, попавших в ловушку полуинстинктивных расчётов их Сознания, можно было бы пожалеть, будь они безвредны. Но ими движет инстинктивная ненависть ко всему, что не вписывается в их видение и понимание жизни, ко всему, что имеет другую реальность, чем у них.

Впрочем, имеющие восприятие реальности такое же, как у них, тоже не вызывают у них симпатии – даже как временные союзники. Настоящее понимание настоящего сотрудничества уважающих друг друга людей им не ведомо. Даже сегодняшний союзник для такого сознания – это завтрашний конкурент. Так бывает и с отдельными людьми, и с целыми государствами.

Создать заранее условия для выживания и себя, и вида в целом при любых возможных событиях, от полностью благополучных («мышиный рай»), до абсолютно катастрофических (ядерная война или астероидная атака) – нормальное желание любого нормального человека. С нормальным сознанием, конечно. Да что там человека – это нормально даже для животных, которые роют норы-убежища для себя и своего потомства!

Но есть люди, считающиеся в обществе нормальными, но совершающие непредставимые в понятиях здравомыслия действия. Люди, которые делают всё для уничтожения не просто своих сограждан, а всего народа, который им доверяет и считает лучшими и разумнейшими представителями своего вида.

Есть люди, предающие людей КАК СВОЙ ВИД. Это, можно сказать, тоже преодоление инстинкта. Ибо животные на это неспособны.

В Севастополе в советско-сталинские времена, сразу же после войны, когда город ещё только начинал восстанавливаться, по личному распоряжению Сталина начали строиться бомбоубежища на случай ядерной войны. И не просто бомбоубежища – под городом был создан фактически второй город, с цехами, складами, дорогами (!), способный принять сотни тысяч человек, если что, и помочь им выжить. На глубине, недосягаемой даже для сегодняшнего ядерного оружия.

Это был не просто проект – это было нечто. Аналогов этого города вряд ли можно найти и сегодня. Этот город-суперкрепость строился и развивался до начала 1960-х, когда по личному приказу Хрущёва его… закрыли, входы замуровали, а документацию уничтожили. Это было сделано сразу после… Карибского кризиса, когда ядерная война чуть было не случилась!

Можно, конечно, считать, что советское правительство так верило в нерушимость мира во всём мире и лучше всех знало наперёд, что войны не будет, и потому… Можно.

Только вот через 25 лет, в 1985 г., неподалёку от Севастополя (район правительственных дач Фороса) началось сооружение ещё одного циклопического убежища – для жителей правительственных дач. То есть – для членов правительства на тот случай, если что-то начнётся, когда они будут здесь, а не в Москве. Условия для комфортного пребывания в подземелье там создавались просто невероятные.

Ничего не имею против выживания правительства в случае атомной войны. Но!

Подземный город Севастополя так и остался закрытым и неизвестным. Хотя, если предположить, что изменилось знание КПСС о возможности войны и она стала снова возможной – почему при таком колоссальном строительстве нового супербункера нельзя было распечатать и расконсервировать старый, уже готовый? В котором сохранялись даже запасы консервов и оставалась ещё целой изоляция на проводке, стояли рабочие и заправленные под завязку генераторы и была в порядке система связи?

Но город к тому времени уже забыл о том, что у него под ногами. Да и не особенно это озвучивалось в сталинские времена.

Почему нельзя было всё это открыть в 1985-м, и провести ревизию и обновление, раз «война опять стала возможной»?

Нашлись миллионные средства на строительство нового убежища для единиц. И не нашлось минимума для расконсервации готовых убежищ для тысяч?

А потом подземный Севастополь разграбили – когда пришло новое время. И, когда власть сменилась в 2014, его продолжили разграблять, и никто не подумал о том, чтобы найти ему нормальное применение.

И продолжают до сих пор. Но не так давно часть наиболее сохранившегося комплекса в городском центре была восстановлена и обновлена. Вход в неё – возле городской администрации. И рассчитано убежище исключительно на администрацию.

Для рядовых граждан в подземном городе места нет. И подземного города для них тоже как бы нет.

А ведь такой город под городом нужен в каждом городе. На любой случай.

Пусть даже не будет войны. Но может случиться смена полюсов. Или ещё какое бедствие, природное или техногенное.

Вожак обязан думать о своей стае. Пока он считает себя представителем того же вида, что и стая. И обязан заботиться о её безопасности. Не потому, что где-то лежит подписанная бумага со штемпелем, предписывающая ему заботиться о своих, а потому, что у него есть инстинкт, который выше даже инстинкта продолжения рода: у него, как у вожака, работает инстинкт сохранения вида. В данном случае – инстинкт сохранения стаи, ибо его стая – это его микроподвид, и в ней все члены – его родственники. И на уровне звериного сознания существует Ответственность, которая у него выше, чем у других членов стаи.

И поэтому он – вожак. А не потому, что выше всех на пальме. Эта инстинктивная Ответственность будет заставлять его иметь намерение, которое заставит его драться с другими претендентами за власть. Эта Ответственность, как показывают опыты над животными, способна заставить вожака отказываться и от секса, и от еды, и даже от жизни, чтобы сохранить свою роль вожака, который должен сделать всё, чтобы стая выжила.

Ни один обезьяний вожак не будет строить себе убежище, оставляя беззащитной всю стаю. Выживание стаи для него выше, чем его личное выживание.

Строить убежище для себя, не думая об остальных близких, способны лишь особи, занимающие самое низкое и подчинённое положение в стае. Чмо.

Намеренно лишать стаю уже имеющегося убежища, пребывая в безопасности, не получая при этом никакого преимущества от этого деяния и не занимая этой территории, не способно даже обезьянье чмо.

Которое не может смотреть на своих, иначе, чем с ненавистью. И может только желать им смерти. И это не потому, что он умнее их и дальше ушёл по пути Эволюции. Тогда он имел бы больше шансов стать Вожаком, чтобы сохранять свою Стаю. Даже если стая слегка отсталая, по его меркам. Но Ответственность, которая заставляет идти вперёд и даже гибнуть за тех, кто за твоей спиной, ибо они – отсталые, у него выше, чем у них. Но этот, заботящийся только о себе, уже прочёл где-то свой приговор, вынесенный Эволюцией. Она приговорила его к высшей мере.

Вот вам Сталин. Вот вам Хрущёв и Брежнев. Вот вам Горбачёв и всё политбюро ЦК КПСС.

А заодно – вот вам и герои наших дней, все сплошь мудрые, ответственные и солнцеликие.

Вот так на них посмотрят даже обезьяны.

А как на них смотрите вы? С кого пример берёте?

Эволюция даёт свою Высшую Меру не только самым отсталым и безответственным. Но и всем, кто последует за ними.

У индиго, как уже упоминалось в главе, описывающей их признаки, есть не только положительные качества.

Их непостоянство, непоседливость и неусидчивость там, где обычный человек работает годами точно и ровно, ни на что не отвлекаясь, и точно исполняя распоряжения начальства, действительно, способна иногда развалить налаженное производство. Индиго бросают свой пост именно тогда, когда начальство начинает рассчитывать на них, как на ведущих специалистов.

Самим индиго нелишне было бы знать об этом своём качестве, которое можно считать очень крупным недостатком, заранее. И не только применительно к работе, но и к семейной жизни. А то – не развалили бы они современную цивилизацию ненароком.

Но в природе ничего случайного и ненужного не бывает. В том числе и инстинктов. А то, что мы наблюдаем у индиго – это инстинкт, какой-то новый инстинкт человека, проявившийся в процессе эволюции сапиенсов так отчётливо в последнее столетие. Не у всех, слава богу, не у всех. А то бы мы уже опять на ветках сидели. Все порознь, переругавшись.

Зачем такой инстинкт нужен, для чего он предназначен и как его использовать?

Раньше производство одного и того же изделия с неизменной технологией, и узкая специализация позволяли довести технологический процесс до максимального уровня совершенства. И технологии, и процессы соблюдались очень строго, даже жёстко.

«Делай так, как учили!» – это правило переходило не только от мастера к ученику в процессе обучения, но и сам мастер не имел права сделать что-то по-своему, даже когда становился знаменитым мастером! Ну, разве что чуть-чуть, чтобы никто не мог разглядеть, если мастерство оценщика не превышало мастерство мастера.

Это происходило, на самом деле, в течении многих поколений.

Гончаров (который написал «Обломова»), когда был в Китае в середине XIX века, описал китайских мастеров, которых он повидал, делающих вазы. Никто из них не имеет права изменить ни рецепт каолина, ни форму, ни рисунок изделия. Вазу нужно делать только так, точно так и исключительно так, как её делали раньше. Во всех мелочах и тонкостях. Как научил Учитель! В этом и заключалось понятие мастерства.

Китайские ГОСТЫ того времени были гораздо строже сталинских!

Более того: за такие изменения, ещё незадолго до визита Гончарова, мастера могли и казнить. Просто отрубить голову по приказу императора. Или китайского городового. Легко.

В итоге Гончаров отмечает, что китайские вазы делают точно такими же, как их делали две тысячи лет назад. Археологи это подтвердили.

Для нас это невообразимо и даже кошмарно, для нас, привыкших к постоянной смене вполне работоспособных, ещё новых айфонов и авто на ещё более новые, в которых пришпилена непонятная финтифлюшка, которой час назад не было. Мы привыкли к изменениям. Китай привык к постоянству и традициям. За нарушения которых могли и удушить принародно, отрубить голову или отрезать руку. Чтобы другим неповадно было что-то изменять.

Но каков китайский фарфор! Вы знаете фарфор лучше, чем китайский? Даже самая лучшая европейская чашка рядом с китайской выглядит не лучше общественного унитаза.

 Они отработали мастерство и технологии за тысячи лет до совершенства. Для этого нужен был воистину китайский инстинкт терпения и повторения, основанный на подражательстве. Теперь, видимо, требуется что-то иное.

Теперь наступило время, когда готовые технологии из разных областей синтезируются в новые, дающие качественно иные результаты воздействия на мир, и совершенно иные способы производства. Поиск и сбор разного, но совершенного, достигшего предела в эволюции, для органичного объединения их в новое – вот предназначение индиго.

Непоседливость, неусидчивость, и постоянная смена деятельности в сочетании с достигаемым профессионализмом, дают возможность для синтеза новых способов в производстве и подходов в науке, синтетических дисциплин. Что такое эти синтетические дисциплины – растолкую чуть позже, а пока расскажу вкратце об аддитивных технологиях.

Это технологии, позволяющие «выращивать» металлические детали. С одной стороны, в них не используется ничего принципиально нового и неизвестного ранее. Порошковая (дисперсная) металлургия, которую уже чуть ли не сто лет применяют в разных видах. Лазерная установка, которой тоже никого не удивишь. Станок ЧПУ, управляющий движением инструмента или рабочего стола – всем известная штука. Форсунка, подающая на заготовку металлическую пыль – тот же самый, но слегка модифицированный пескоструй.

Ничего нового, если по отдельности. Но в итоге, когда всё вместе – аналог 3D-принтера для… металлических деталей любой сложности, любых размеров, с заданными внутренними качествами, с абсолютным качеством выделки, без единого изъяна, без пузырьков и каверн, трещин, неоднородности на микроуровне… Невозможное качество для таких габаритов.

Абсолютная точность без станков для обработки. Без литья и прессовки. Без проката и ковки. Без закалки и заточки. За считанные часы или минуты – мгновенно, по современным меркам металлургов.

 И невероятная внешняя простота процесса. Это кажется волшебством: изделие, по ценности из-за невообразимого, практически АБСОЛЮТНОГО качества, сравнимое с ювелирным, буквально растёт на ваших глазах. Без шума и пыли, без вспышек сварки. Лишь точка прироста слегка светится.

 Чтобы кому-то в голову пришла мысль, вот так объединить в одно «простое, как грабли» целое давно известные, но по своей сути совершенно разные технологии, нужен не просто определённый стиль мышление. Нужно ещё и отлично шурупить в этих технологиях, знать их «назубок». И увидеть в какой-то момент во всей полноте, как они между собой на самом деле «дружат». Не глазами увидеть, а возможно, в каком-то измерении.

Кто может быть таким изобретателем, как вы думаете?

Такие синтетические технологии – это пример эволюции не просто прогресса, а эволюции ноосферы. В которой ожидаются появление технологий, неотличимых от сказочных или волшебных, магических.

Вроде того джинна, который создавал дворцы (без джинна), или скатерти-самобранки, способной накормить от пуза чем хочешь бесплатно (без скатерти), или мгновенного знания обо всем, что нужно, без книжек и даже грамоты.

Это вполне возможно. При условии нахождения правильной взаимосвязи между совершенно разными, на привычный взгляд, явлениями и понятиями.

Я, наконец, оказался на берегу моря, в райском месте, которое мне запало в душу ещё вчера, когда я подумал о том, что хотел бы пожить один пару недель. Поработать, в отшельничестве благородном. Сеть подкинула мне картинку этого местечка, всего со второй попытки угадав, что именно мне понравится более всего. Она угадала даже нужный мне тон прибоя и размер гальки.

 Форма скалы, с которой хорошо нырять в прибой при свете лунном, мне не очень нравилась. На енота похожа в маске. Хитрого и ненадёжного енота. Которому нельзя доверять. Но уж пусть будет такой, какая есть. Это природа, её тоже уважать надо.

Ноги гудели от длительного перехода, но мне уже надоела усталость. И через полминуты её не стало. Мои личные наноботы, стоило мне лишь ощутить недовольство мышцами ног, мгновенно привели их в порядок: удалили всю молочную кислоту, насытили ткани кислородом и глюкозой. Ощущений от пятидесятикилометрового забега по горам с прыжками через валуны (для интереса) как не бывало.

Домик, который я задумал, сейчас мне показался не столь подходящим, да и место лучше выбрать чуть в стороне от выбранного. Может быть, слегка изменилась погода или освещение, а может быть, моё настроение, но я отказался от вчерашнего проекта. И решил, что моя хижина будет двухэтажной.

Центр поворчал для приличия, голосом мисс Хадсон, примерно пятнадцать секунд, после чего замолчал и начал выращивание. Каких-то элементов здесь было мало, и ему пришлось придумывать или искать рецепт для синтеза подходящего материала. Это его проблемы, у него все данные мира, которые известны на Земле – пусть ищет.

А пока росли стены, я решил перекусить. Расчётное время роста дома, как мне было объявлено – два часа, из них тридцать минут моё вмешательство не потребуется. Самый раз промежуток, чтобы перекусить. Я заказал кусок окорока северного оленя таймырского, килограмм на пять, копчёный, графин оранжада, очищенных королевских креветок полкило, двести грамм яггершнапса, французскую булку хрустящую горячую и мороженное клубничное с банановым утренним вкусом. Как я и хотел, перед природным местным камнем, на котором можно было удобно присесть, метрах в десяти от меня, появился стол, на что ушло секунд десять, а потом, пока я подходил к нему, не торопясь и цыкая зубом в предвкушении трапезы, появилось и всё заказанное. На льняной скатерти, вышитой индейскими тотемами.

Яггершнапс потел на жаре в стеклопласте капельками холодного конденсата, булка пахла и хрустела, окорок благоухал. А вот о столовых приборах я не подумал при заказе, как и о том, что креветки должны быть поющими. И танцующими. Приборы появились через полминуты, а оживление креветок я отменил – расхотелось что-то.

Я никогда не заказываю спиртного больше положенного – могу расслабиться и увлечься. А остального люблю побольше, чтобы стол сытнее выглядел. Остатки можно птицам и зверям отдать, а можно и утилизировать. Но птиц и зверей здесь маловато, надо будет создать каких-нибудь, позабавней. Вдруг подходящими к местной экосистеме окажутся?

 Завтрак был отменным. Да и как он мог быть другим? Пока я насыщался, стены с окнами и дверями на втором этаже начали перерастать в крышу. Я внёс небольшие изменения в форму чердачных окон, и Центр пригласил меня внутрь, для окончательной отделки и обстановки.

Мраморная лестница, ведущая в дом, была не совсем того оттенка, который мне захотелось теперь. Впрочем, внести в мрамор золотые блёстки в глубине и сделать его на четверть прозрачней оказалось выполнимо без её растворения. Но на это уйдёт час.

Кондиционер внутри уже работал, нагнетая в комнаты прохладный воздух. Древний такой, конца ХХ века, «Мицубиси». Раритет-антиквариат. Такой у меня в детстве в комнате висел.

Создавая и регулируя интерьер, я ушёл в воспоминания. Захотелось собрать здесь все вещи, которые мне были по-настоящему дороги, из всех периодов своей жизни. Но жизнь почему-то пошла прокручиваться не с детства, а со старости, когда я был сед, плешив и согбен. Девушки меня брезгали из-за страческих пигментных пятен на лице, и я был одинок.

Да, времечко было тогда, дико неудобное. Все передвигались на машинах, все вещи приходилось таскать, а возведение дома занимало по два дня! И для этого нужно было доставлять взятого напрокат Строителя и все нужные материалы…

А ещё раньше, в середине века, вообще были средние века. Чтобы связаться с кем-то или запросить Гуггл, нужно было каску носить с забралом. А еду выбирали в магазеях на первых этажах высоток, в которых жили!

Господи, а ещё раньше? Вообще, дикари были, как вспомню, так вздрогну. Планшеты, телефоны какие-то, батарейки, розетки по всему дому, телевизоры и орудие пытки для интеллектуала – комп с интернетом. Стационарный. С экраном и клавиатурой!

И тогда ещё деньги были в ходу. Или раньше, в юности? Какие-то бумажки и монетки, обладание которыми приносило счастье, а их добывание делало человека несчастным. Вот ведь бредятина была: нет бумажек – и помереть от голода можешь! Или от болезни.

Да, тогда и болезни были. И старость была. Нет, впрочем старость была и позже. Как-то всё смешиваться в памяти стало. Да шутка ли – уже двести лет… или двести пятьдесят с копейками? – живу, столько всего накопилось. Кстати, копейки – это машины такие были. А, нет – и деньги тоже, самые мелкие. Бесполезные.

Жить интересно, жить весело. Всегда что-то новое можно придумать. Новую птицу, например, или русалок. Сначала с пробной программой поведения и сознания, а если нормально, красиво получится – то и с настоящей. Как у всего живого. И через какое-то время этот креатив от живого и не отличается.

Да, вот жизнь была когда-то… Народу тьма, все злые и озабоченные. Правительства всякие, законы, полиция, то война, то золотуха, то понос от рязанской кильки с молоком. Не было тогда ни нанотехнологий, ни связи прямой, и Центра не было – был тупой Интернет, быдло каменного века. И боялись все и всего, до судорог и брызг изо рта при спорах: чипизации, глобализма, масонов, перенаселения, спида, астероидов, смены полюсов, наркотиков и педофилов, разорения и голода, голливудских фильмов и произвола.

 Вот идиоты были-то, всё плохое старались видеть вместо хорошего. Ну, что хочешь видеть – то и получаешь. Чего боишься – то тобой и правит. Это и хвалить приходится тогда, и поддерживать.

А всё потому, что честности нам тогда не хватало. В самих себя, перед самими собой…

Развезло меня сегодня, сентиментален стал и брюзжащ. Это хорошо, это разнообразно. Завтра надо будет заняться делом, сегодня уже хорошо отдохнул. Надо разобраться со временем, кажется, я почти нащупал, как им можно управлять в этой Вселенной…

Приведённый выше отрывок из моих мемуаров, которые были записаны в 21*4 г, случайно затянуло в текст. Не обращайте на него внимания.

К чему может привести дальнейшая эволюция человека в области слияния науки и техники, материи и Сознания, самопознания и изучения Вселенной? Знаете, может получится так, что наши сказки о чудесах чудесных нам, ещё при нашей жизни, покажутся корявым убожеством. Не сказки, конечно, а чудеса в них.

Боги Олимпа, как и все остальные, пойдут в курилку, нервно затягиваться дымом кадил от зависти. К нам, людям. Впрочем, боюсь, они уже на пути туда. И им теперь не до нас.

Хорошо было бы, чтобы нам самим было до себя, а не до известного места. Человек на планете остался сам с собой, а это для него непривычно. Как плыть без бревна под мышкой: можно быстро и красиво, если не боишься утонуть и не хватаешься за всякий мусор, который несёт мимо.

Уверенность, уверенность и ещё раз уверенность. Человечеству её сегодня не хватает.

Даже отпетым заживо верунам сегодня совершенно ясно: никакого дедушки с белой бородой на облаках нет: ни Иеговы, ни Санта-Клауса. Сверху может свалиться разве что Запата на своём воздушном флайборде. Ответственность за свою жизнь на богов перекладывать уже нельзя, не получается. А брать её на себя массы пока не решились. В итоге возникает вера в добрых Президентов, которые ведут вековую войну с назначенными ими на должность Князей Мира злыми Министрами. Когда-нибудь случится Армагедец, и все умрут, а Президент возьмёт в светлое будущее самых мёртвых.

Прямо как в Библии. Которую все читают до пятой строчки, а потом, ничего не поняв, принимают как пользовательское соглашение. Ибо многабукаф, и лениво. Конституцию читают так же.

Это не только в России, это так почти везде. Потребительское сознание вырождается вместе с потребителями. Но процессы, непонятные многим, всё равно идут. В последнее время всё больше и больше почти без управления сверху, и эти процессы не политические, и не идеологические – они сознательно-эволюционные, интеллектуального характера. Правительства и спецслужбы уже не могут на них повлиять: они их не понимают, внутренне не понимают. Часть населения, хотя и не очень большая, меньшая, словно собирает и концентрирует в себе тот Разум, от которого отказывается большинство.

У тех, у кого имеется, да добавится. У тех, у кого не имеется – да отнимется. Понимаете, о чём было сказано? Вот оно и происходит. С финансами тоже происходит, то же самое. Концентрация капитала. Идёт последний обмен: ум и честность на деньги. Каждому – своё. Выбирай.

Мы пришли к повторению уже когда-то пройденного, чтобы вновь пройти этот путь, только уровнем выше. Это как виток спирали, замкнувшей круг. Сейчас его видно в первую очередь в состоянии современной науки, стоящей на пороге коренных изменений.

Когда-то всё, что знал человек с научной точки зрения, можно было смело считать единой дисциплиной: природоведение. Оно включало в себя всё, от богов до камня и человека, от воды в реке до молний и звёзд. Тогда все знали всё. Не существовало специализации мысли, да и вообще специализации не существовало. Даже в продолжении рода: у примитивных племён наблюдали обрядовые танцы мужчин во время родов женщины, в которых мужчины совместно с ней «рожали ребёнка», стараясь облегчить её муки.

А женщины во время охоты мужчин «охотились» вместе с ними, не выходя из дома.

И в таких племенах не было ни патриархата, ни матриархата. Все были равны. Кроме вождя, конечно, который не считался ни мужчиной, ни женщиной, а считался богом. И потому мог безвозбранно содомировать всё племя, и этот акт, как считали дикари, приносил удачу и долголетие. Впрочем, то же самое можно наблюдать и у шимпанзе. Вождём у таких племён могла стать и женщина, и содомировать соплеменников ей приходилось уже специальным жезлом.

Это к слову о происхождении скипетров и пастырских посохов. Весёлые были тогда времена, ничего не скажешь.

Но, самое главное – тогда все были максимально образованны. Все знали ВСЁ.

По мере развития человека и общества развивалось и знание, которому пришлось делиться на части, которые росли по мере накопления данных, отдаляясь друг от друга и снова делясь на всякие дисциплины. И процесс повторялся, пока не дошёл до наших дней.

Сегодня мало быть энтомологом – специалистом по насекомым. Сегодня мало быть даже специалистом по кузнечикам определённого вида. Чтобы выглядеть солидно в свете своей узкой специализации, нужно быть как минимум, заслуженным специалистом по второй четверти задней левой ноги этого кузнечика. И не понимать специалиста по той же четверти ноги правой. А он не должен понимать вас. Иначе вас коллеги не воспримут всерьёз.

Я не шучу.

Наука сегодня дошла до предела своей раздробленности. И маятник теперь должен двинуться в обратную сторону, пока аналоги МГУ не превратились в аналоги Вавилонской башни. Никто из учёных умов не понимает уже, что творят его коллеги – разве что в самых общих чертах. Пышным цветом распускается т.н. «учёный идиотизм». Это когда новая мысль не рассматривается, а принимается или отвергается не в силу её истинности или ложности, а в силу лицеприятия или наоборот авторитета: председателя комиссии или учёного совета, которые должны рассмотреть это нечто новое. Но реально рассмотреть то, что они не могут понять, они, конечно же, не могут. И потому дело решается через благосклонность.

Но если вы оформите своё открытие или изобретение так, чтобы его мог понять даже учёный идиот – ваше творение не пройдёт. Всё, что просто и понятно, логично и практично, априори антинаучно. Истина не может быть простой, потому, что этого не может быть.

Тем не менее, наука идёт вперёд. Независимо от степени учёного идиотизма академиков. Это поразительно, но она идёт вперёд, ускоряясь, не благодаря, а вопреки сопротивлению её хозяев.

А. Степанов © При размещении на других ресурсах ссылка обязательна.

http://tabula-rasa24.ru/katastrofy/item/370-vysshaya-mera-evolyutsii-12