Статья из Сети.
От себя: от всех серьёзных проблем, вроде пенсинной реформы, изобретения новых и поднятия старых налогов мозгас скоро придёт кирдык. Нужна смена темы для разрядки.) Предлагаю тему Высшего образования. Статья шуточная, однако в каждой шутке есть доля шутки.) Сурьёзных читателей прошу не копать слишком глубоко и не лезть в дебри реформы образования, а несурьёзных прошу не сводить тему на бл@дство.) Это просто разминка для мозгов.)
Вот пришла опять девушка. Это её последний раз. Дальше — отчисление. Сидит. Даже не знаю, как её и назвать. «Девушка-ночь»? «Девушка-осень»? Нет, не то. Тут другое. Что-то вроде «Девушка-раннеетутро после напряженных б…к»… Или «Девушка-перманентный бодун». Прошу, конечно, прощения. Но девушке явно плохо. Причем от всего сразу.
Далее она говорит…
— Привет, профессор и заваливается на стул.Сидит. В полной экипировке. Декольте до пупка. Верх юбки-мини там, где в наши времена, помню, она заканчивалась. Где, так сказать, «содержимое» – загадка.
Дальше – долгие, задумчивые ноги, уходящие вдаль, как два автобана. Левый автобан – на правом. Глаза непроспавшейся лани. Дух чуть увядшей сирени, настоенной на спирту.
— Что, — говорю, — не выспались?
— Нет, не выспалась, — отвечает лань чуть надтреснувшим, но пока ещё мелодичным баритоном.
— Учили, небось, всю ночь?— Ага, м… Учила, — улыбается. Что-то, видно, приятное вспомнила. Из выученного.
У неё после некоторых слов – характерное подмыкивание. «Я, м…»
«Пошёл ты, м…» И т.п. Как у сантехников.
— Ну, хорошо, раз учили. Что у вас тут в билете?
Глядит в билет, как в результат теста на беременность:
— СтЕндаль, м… Жизнь и творчество.
— СтендАль. Он всё-таки француз. А вы во французской группе учитесь. Французский три года учите. Ударение во французском всегда на последнем слоге.
— Я в курсАх.
— Это хорошо. Что «в курсАх». Читали?
— Что?
— То самое. О чем вы «в курсах»…
— СтендалЯ-то?
— СтендАля.
— Вы же, типа, сами сказали: ударение по ходу на последнем слоге, – обиделась девушка. Я немного, честно говоря, тоже:
— Ну так что ж теперь: « в ПарижЕ» говорить?
Жмет лань своими нагими плечами. Качает автобаном в шпильке. Перекладывает гордо правый автобан на левый. Дескать: мне – лично по барабану. Так сказать, монопенисуально.
— Ну, читали?
— Читала, м…
— Что читали… «м»?
Сильно подумав и с нотой неуверенности:
— СтендАля.
— А что именно-то?
Молчит. Потеребив пирсинг в районе левого пaxа:— Забыла я. Прям всё из башки, блин, вылетело. Волнуюсь я очень.
— А вы не волнуйтесь и не ругайтесь, пожалуйста. Роман у него есть такой… Ну, вспоминайте, вспоминайте… «Красное…» И … И…
С надеждой:
— И белое?!
— Нет, не белое. И не портвейн с текилой. Этот роман, девушка, не про выпивку. Он немного про другое.
С неожиданной ненавистью:
— Тьфу ты, блин! А про что ж? пишут, м… пишут… А я сдавай. Извините… Про что же он может быть-то, м?..
— Это я вас хочу спросить, про что роман. И насчет блинов и «тьфу» вы это… полегче.
— Сори. Это я с недосыпу.
«Ага, — думаю, — и с пере…бу в лошадиных порциях».
Вздыхает лань. Смотрит в окно.
— Ну так, вспомнили, про что «Красное и черное»?
— Про любовь, что ль?.. (С лёгким недоверием).
С жаром:
— Вот видите! Читала я. Только по ходу забыла. Волнуюсь я. Помню, что он её там хочет как бы того, а она, м…, короче ему не это… по типу того что-то.
— Хорошо вы пересказали роман. Сочно. Он «её типа как бы того, а она ему не это».
— А хули, всё по реалу! – вдруг вырвалось у девушки. – Как в жизни! А то развели тут… гламур на трёх вокзалах… Сори! Это я от усталости.
— Ладно, — говорю. – Раз вы настолько устали, что на мат перешли… Давайте так: вы вообще что нибудь из литературы читали?
Не обязательно французской, не обязательно Стендаля. Вообще, может быть у вас есть какие-нибудь любимые авторы, книги… Можно японские, можно монгольские… Чтоб мне вам зачет хоть на третий раз поставить. И чтоб вас не отчислили. Ну, хоть что-нибудь вы знаете? На тройку с пятью минусами.
Лань заволновалась.
— Я люблю этого… как его… на «шэ»
— На «ша»?
— Ага. Прям обожаю. Как же его, блин?..
— Шиллер?
— Да нет. (С раздражением).
— Шекспир?
— Нет, Шекспир – это про негра-киллера…
— Про негра-киллера? Шекспир? Хм…
— Ну… Он ещё свою Машку порешил. Зовут её как-то длинно, типа
«дезодоранта»…
— А! В смысле – «Отелло»… Дезде…
— Ну… А этот другой, длинный. На «шэ». И на «Крюггера» похож.
— На «ша» и на «Крюггера» похож… Хм… Он кто, немец, англичанин?..
— А х… Пардон. Не помню… О! Вспомнила, м… Шопенгауэр!
Респективно пишет… Не хуже Мураками. Шопенгауэра я уважаю.
— И что ж вы любите у Шопенгауэра?
— Да не помню я. Помню, что я его люблю. А за что люблю – не помню.
— Это бывает. Причем довольно часто. То есть почти всегда. Ну а он вообще что писал-то? Пьесы, стихи, романы?..
После долгой задумчивости:
— Он что-то типа вальсов писал.
— Вальсов? Может вы его с Шопеном спутали? Хотя и Шопен насчет вальсов тоже не совсем… Ну да ладно…
— Тьфу ты, б…!.. Что ж мне сегодня так не везет-то!.. Как колобку на киче, м…
— Девушка, вы меня уже сегодня раз десять уматерили. Вы что, без мата совсем не можете?
— Могу. Только у меня срывается. От недосыпу. А так я готовилась. Книжки разные читала… По реалу читала, честно… Не верите?
Я вздохнул. Взял зачетку. Полистал. Ещё раз вздохнул. И поставил зачет. Говорю: «Следующий».
— Спасибо, — говорит. – Спасибо вам огромное, м…
— Не за что, ё…
И ушла. За дверью слышу:
— Ну как?!..
— Зачет, м…
Коллективный девичий визг радости. Потом громкий баритон:
— Он мне: «Говори, сykа, про СтендалЯ». Ну я ему и давай вправлять клоуна… Тыр-пыр… Х…ё-мыё, бараньи яйцa… А он мне: «Ты вообще-то чего-нибудь знаешь, типа, килька мoкрoзaдaя?..»
Коллективное «гы-гы-гы!»
— Я говорю: читала… А как же! Не дурнее хубыбубы, м… Только, типа, не помню нихpeна. От недосыпу. Он лыбится, как пидор на вазелин… По типу: знаем мы ваши недосыпы, точилки ракообразные…«Гы-гы-гы!..»
— Хpeн, говорит, с тобой. Живи, кабанчик. Иди, говорит, отсюда и больше не матерись. И зачет поставил. Теперь не отчислят. Если бы, м…, не поставил – всё, кирдык хомячку… Ладно, пойду харю мять. Устала, как талиб на лесоповале… А ты иди, Светок. Не бойся. Он сегодня добрый. Он сто пудов зачет поставит.
И я поставил. Хотя «Светок» и сказала, что великое произведение древнерусской литературы называется «Слово о палке Игоря». Ну, прорвалось подсознание… У всех бывает. От недосыпу-то. Поставил я ей зачёт. Куда ж деваться. Я ведь добрый. Господи, прости мою душу грешную!
https://neinteresnogo.net/na-d…

Разврат, который мы потеряли

Хочется позитива, ярких красок. Забыть рубль, нефть, невыплаченные кредиты, самодурство сами знаете, кого. «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце»! , — заявил Константин Бальмонт в 1903 году… И понеслась коза по кочкам. «… хочу одежды с тебя сорвать…». В стране мрак, «Победоносцев над Россией простер совиные крыла», недоучка из Ульяновска уже готовит всем диктатуру пролетариата. А они творят и трахаются, им все нипочем.

Вот оно, упоение жизнью!

Александр Блок, как известно, ходил по проституткам. Жену боготворил, но пальцем к ней не притрагивался, и та утешалась с Андреем Белым. Андрей Белый устроил триумвират, по-простому групповуху, с Валерием Брюсовым и истеричкой Ниной Петровской, которая стреляла в Брюсова. Годами спустя из того же пистолета застрелилась поэтэсса Надежда Львова. Оттого, что любила Шершеневича и Брюсова одновременно, а те ее не любили. Это все еще в темные времена. Дальше страсти только нарастали!

Красавица Лариса Рейснер, комиссарша в кожанке из «Оптимистической трагедии», домогалась Блока, но посещала дом свиданий для утех с Гумилевым. Того Ахматова, женщина непростого нрава, не любила, но Ларису, которая увела мужа, кляла. Лариса увести-то увела, но променяла утонченного красавца Гумилева на Карла Радека. Мужчину отталкивающей внешности, который не чурался ни одного полового извращения – «долой стыд!» — и голым маршировал с другими большевиками вокруг Кремля. «Кто хочет еще попробовать комиссарского тела?»

Поэт-акмеист Кузмин любил молодого Есенина. А тот много лет жил в одной квартире с Мариенгофом и ночевал с ним под одним одеялом. В жуткие холода разрухи они наняли молодую поэтэссу, чтобы она грела им постель. Та лежала голой в кровати, а они, уговорившись не подсматривать, пялились в угол и веселились. Девушка была оскорблена тем, что ни один из них, ни оба вместе с ней ничего не попытались сделать, и уволилась нафиг. Есенин с Мариенгофом продолжали друг друга греть уже сами…

Странный треугольник Мережковского, Гиппиус и Философова вовсе не странен, потому что оба мужчины наслаждались не только с мадам, но и друг с другом. Зинаида Рейх, после того, как ее бросил Есенин, вышла за Мейерхольда, который был любовником эгофутуриста Игнатьева. Тот, правда, страдал по Игорю Северянину… Простодушный Северянин этого не понимал и клеился во время гастролей к некоей Шамардиной, а та крутила динамо. Ссылалась на нездоровье. Нездоровьем оказался ее аборт от Маяковского, но тому уже было не до Шамардиной. Примерно в это время Эльза Триоле удачно сбыла его с рук своей сестре Лиле Брик, и сами знаете, что вышло из этой рокировочки. Нет знаю, был ли Ося Брик гэбэшником, хотя все так говорят. А что с Лилей Брик он занимался сексом шумно, а Маяковский сидел в коридоре и подвывал, это точно.

Какая жизнь, а?! Сколько радостей, простых, плотских, извращенных и изысканных. Правда, русская литература становилась все более асексуальной. Проститутку Блок не вожделеет, видит ее буквально бесплотным идеалом — «всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами… ». Одна, дыша туманами? Это в разгар потного рабочего дня?

Неукротимая эротика заполняла жизнь, спасая от абсурда социальной реальности. На литературу ее не хватало, в ней селились идеальные герои. Герои находили счастье, добывая уголь и строя колхозы. Без рефлексий, без мучений внутреннего выбора, без отработки своих грехов и психозов. Творцы реальности – диктатуры пролетариата – упразднили эти буржуазные выдумки. А творцы литературы предавались той эстетике, в которой отказывала им жизнь. Убегали, спасались от нее. Трахались, изменяли, уводили чужих жен и снова трахались, уже с их мужьями. Вдвоем, втроем или еще как.

Семидесятые – опять темные годы. Спасались в Коктебеле, гнезде разврата. Аксенов и Вознесенский, Высоцкий, Рождественский, Евтушенко уже путались, где чья жена, с кем кто был в постели прошлой ночью. Сколько смыслов в названии романа Аксенова «Таинственная страсть». В жизни сплошной промискуитет, а в работах… Ну, обманы, обмены, мучительно духовная любовь. А вот так, чтобы просто секс или тот же промискуитет, это ни-ни.

Все не так, как в остальной Европе, с которой у нас общие исторические и культурными корни. Не в России, а как раз там жизнь – борьба. Правда, не классовая, а личная. Со своими грехами и слабостями. Реальность там можно строить сообразно личному выбору, главное – воспитание чувств. А литература полна эротики и плотского, без стыда обнажает то, что в жизни обнажать можно лишь на нудистских пляжах. Из одних корней растут два совсем разных дерева. Наливаются соками разные плоды.

Сколько лет жила в Америке и Европе и все удивлялась, как трудно там закрутить амуры с женатым мужиком. Нет в них пышущей готовности трахнуть тебя немедленно. Не нужен им escape от реальности в омут страсти. Что мужики, что тетки будто вымерзшие. Только и делают, что воспитывают свои чувства.

Зато нет в мире женщин красивее русских баб. Их несдержанность невоспитанных чувств, неотработанные психозы дико сексуальны. А русские самцы, которые лапают глазами так, что внизу живота растет сладкая истома. С женатым мужиком переспать — да, как стакан воды выпить! Правда, потом все кончается разбитыми сердцами, в лучшем случае. Дележкой дач и кражей детей, в худшем. От того, что в любовной горячке соображаешь отнюдь не головой. От неумения отдаться горячке, но вырасти тем самым из нее. От смущения и стыда перед плотским. От ханжества. От порожденных всем этим психозов.

Так и проходит жизнь. В поисках утраченного промискуитета. Которым десятилетиями спасались тонкие и не очень тонкие души. А от реальности всех тошнит. Так, может, плюнуть на новую разруху, что в жизни, что в головах? Вытащить на свет божий, легализовать в морали разврат, и радостно, бесшабашно отдаться ему. Все равно все ему отдаются, только стыдливо, а потому безрадостно.

Может, в этом и есть особый путь России, в безуспешных поисках которого уходит время?

Опубликовал Жора он же Гоша, он же Гога 

Что не стоит говорить мужчине после секса

Статья из Сети.

Не о надоевшей политике, а о самом сокровенном — об интиме мужчин и женщин, о… Впрочем, зачем преждевременно раскрывать секреты правильных взаимоотношений.) Читайте сами.) Соглашаться или возбухать против — интимное дело каждого.)) Кстати, любимые женщины, этот пост непосредственно касается вас! Вдруг да пригодятся советы опытного мужчины!)

Однажды в юности мне удалось затащить домой красивую блондинку. В юности всякая девушка, которая оказалась в твоей постели, — радостная победа. По дороге я предвкушал наши забавы. Девушка была с отличной фигурой и озорными глазами. Но, как это часто бывает у мужчин в той же юности, секс произошел стремительно. Блондинка не нашла ничего умнее, как спросить пренебрежительно: «И это что, всё?» Так она поставила крест на последующем сексе и возможном романе. К которому, судя по всему, была готова.

Впереди была еще целая ночь, но мне больше совершенно не хотелось никаких забав. Спал на краю дивана, утром поскорее выпроводил блондинку.

Мужчины — существа нежные. Одним словом можно убить их страсть. Но мне повезло. Следующая девушка оказалась активной, опытной, игривой. Она не задавала дурацких вопросов, только показывала, как ей дико классно со мной и вообще.

За многие годы общения с девушками я вывел несколько простых правил, чего им не стоит делать после секса. И точно знаю, что другие мужчины их подтвердят. Механизмы у всех примерно одинаковые. Мужчины — не только нежные, а еще и не слишком сложные существа.

Итак, прежде всего — никаких отрицательных или ироничных оценок. Типа «что так быстро», «ты сегодня не очень», «как-то вяло»… Даже если это ваш муж, с которым вы уже десять лет прожили. Либо восторг, либо полный восторг. Даже если действительно было «не очень». Допустимо упрекнуть мужчину, что он не может гвоздь забить, что он мало зарабатывает, что он эгоист, обжора, бездельник — но никаких обвинений в сексуальной несостоятельности. Тем более, в начале отношений. Восхищайтесь им — и в следующий раз он «забьет гвоздь» так, что соседи сбегутся на шум.

Следующее правило. Нельзя требовать немедленного продолжения. «Ну давай же, ну что ты!» Встречаются, конечно, незаурядные мужчины, но крайне редко. А от всех этих «давай-давай» у него только раздражение поднимется. А не то, что вам хотелось бы. Со времен Античности известен афоризм «Всякая тварь печальна после соития». Мужчине надо дать погрустить, посмотреть в потолок, выпить чашечку кофе. Принять ванну, в конце концов.

Не стоит спрашивать, было ли ему хорошо. Раз он занимается этим с вами, значит, ему уже нравится. Такие вопросы его нервируют. Вообще начинать болтать сразу после секса — неуместное занятие. А если ему вдруг было не очень хорошо? Вы хотите, чтобы он об этом заявил? Вам это надо? Все можно понять по лицу, взгляду, дыханию.

Теперь предположим, что секс случился внезапно, настиг вас, когда не ждали. На вечеринке, в дальней комнате, на дачном пикнике, во время командировки. То, что Бунин назвал «солнечным ударом». Это прекрасно, иногда это бывает лучший секс в жизни. Но не надо портить его «эпилог». Отсюда следующее правило. Нельзя поспешно одеваться и спешить удрать. «Ой, нас будут искать! Ах, мне надо спешить!» Всегда должны быть пятнадцать минут блаженства.

Просто лежать рядом и молчать. Если вы сбегаете, все превращается в дурацкий балаган. Пятнадцать минут. Бесценные пятнадцать минут. Лично я однажды за эти пятнадцать минут сделал предложение. Полежал, подумал и сделал. Девушка согласилась.

Еще правило, связанное с предыдущим. Никакой суеты медицинского характера. «Ты был аккуратен?» Весь кайф уходит мгновенно. Мужчина лежит и думает: «Вот зануда, ну ее на фиг!» О безопасности надо было думать раньше.

И наконец. Посмотрим на секс с высоты житейского полета. Предположим, это ваш первый секс с новым знакомым. Никогда потом не спрашивайте: «Ты мне позвонишь?» Даже если вам кажется, что без памяти влюбились. Тут к месту будет старый анекдот. Чем отличается француженка от русской? Француженка утром тихо выскальзывает из постели, пишет помадой на зеркале «Мерси, мон амур» и исчезает. Русская встает посреди комнаты, руки в боки, оглядывается и произносит: «А вот тут мы поставим бабушкин сервант».

Мужчины страшно боятся этих «сервантов». Дайте ему время на раздумья. Сам найдет вас. Вы ведь «случайно» назвали вашу фамилию и место работы. Найдет, как миленький. Если вы восторгались им после секса, если не болтали о бывших парнях, если не задавали дурацких вопросов. Найдет.

Фото: Кадр из фильма «Запретная любовь»

Беляков

https://zen.yandex.ru/media/id…