Щепкина-Куперник, Лидия Яворская и Чехов

Идеал старости

Году в тридцатом это было. Эрдман шёл в субботний день по улице Тверской и встретил вдруг Раневскую. Оба они были молоды, приятельствовали, и поэтому Раневская сразу же вкрадчиво сказала:
— Ой, Коля, ты так разоделся, ты наверняка идёшь куда-то в гости.
— Да, — ответил Эрдман, — только не скажу тебе, куда, поскольку приглашён в приличный дом и взять тебя с собой не могу — ты хулиганка и матерщинница.
— Клянусь тебе, Коленька, что я могу не проронить ни слова, — ответила Раневская. — А куда мы идём?
— Мы идём в гости к Щепкиной-Куперник, — сдался Эрдман. — Это царственная старуха, ты меня не подведи.

Царственной старухе было в это время под шестьдесят, не более того, но очень были молоды герои этой истории.

Щепкина-Куперник перевела тогда то ли Шекспира, то ли Лопе де Вегу, то ли Ростана, и жила отменно, содержа трёх или четырёх приживалок. За столом, который на взгляд этих молодых ломился от изобилия, разговор
шёл неторопливый и пристойный — до поры, пока не заговорили о Художественном театре и лично об актрисе Книппер-Чеховой. И тут же все немного распалились, единодушно осуждая даму за наплевательское
отношение к Антону Павловичу Чехову и вообще за легкомыслие натуры. Ощутив опасность ситуации, Эрдман покосился на Раневскую, но было уже
поздно.

— Блядь она была, — сказала Раневская, — просто блядь.

Все приживалки истово перекрестились, после чего каждая смиренно сказала: — Истинно ты говоришь, матушка, — блядь она была.
— Цыц, никшните! — прикрикнула хозяйка дома, и приживалки тут же смолкли, после чего Щепкина-Куперник царственно сказала:
— И была она блядь, и есть.

Наверно, я испорчен безнадёжно, только мне истории такие говорят о времени и людях больше, чем толстенные тома воспоминаний.

Игорь Губерман

А теперь, собственно, к самому «хулиганскому стихотворению»…

«Педагогическая поэма»

Александр Гутин

Был Андрюша бойким малышом
В голубой фланелевой рубахе,
Как-то раз простым карандашом
Написал слова «идите на…уй».

И альбомный вырванный листок
С этим незатейливым посланьем,
Что, стараясь, написал, как смог
Показал Оксане Николавне.

И затих тревожно детский сад,
Дети на горшках в углу вздохнули,
А мальчишка Иванов Марат
Перестал вытаскивать козюли.

Ирочка рассыпала лото,
Но, как будто щёлкнул выключатель,
С громогласным воплем: «Это что??!!!!»
Взвилась в воздух дама воспитатель.

-Как ты мог, Андрюша, как ты мог?!!
И с лицом фельдфебеля гестапо
Нервно в телефоне педогог
Набирала номер его папы.

Грустный, посеревший, как свинец,
Излучая горе и досаду,
Через полчаса вошёл отец
В кабинет директора детсада.

А директор, лет за пятьдесят,
Женщина в шиньоне и в жилетке,
Говорила, что таких «ребят»,
Даже нет, пардон, на «малолетке»,

Что мальчонка вредный элемент,
И что этот путь ведет до плахи,
Но любой простой российский мент,
Задержал бы за «идите на….уй».

Что в тот час, когда идёт народ
По пути свершений и победы,
Ваш Андрей идёт наоборот,
По наклонной, где война и беды.

Где мы упустили пацана
Где сгорело воспитанье прахом?
Чья, скажите, страшная вина,
Что он написал «идите на…уй»?

И как не крути и не толкуй,
Будет вовсе выглядеть не странно,
Что он написав сегодня «…уй»
Завтра станет злостным наркоманом.

Кстати, но вопрос, как ни крути,
Если говорить совсем предметно,
Не поведал он, кому идти,
Промолчал, кому конкретно!

Ничего об этом не сказал!
Как здесь не учитывать момента,
Что он этот «на…уй» указал,
Может мне. А может президенту!..

Чувствуете здесь большой подвох?
Руку, так сказать капитализма?!
Бедный папа мальчика оглох.
Директриса протирала линзы.

Бледный папа, сгорбившись в комок,
Слышал эти крики и стенанья,
И казалось, что на небе бог
Требовал немедля наказанья.

На него летел со всех сторон,
Словно призрак с пергидрольным крапом
Директриса, садик и шиньон…
И внезапно встал со стула папа.

Он стоял в коричневом пальто,
И взглянув вокруг, сказал без страха,
Улыбнувшись: -Знаете ли что?
Мой Андрюша прав. Идите на…уй!

Кто-то спросит, где здесь эпилог,
Что за стих и каверзный, и странный.
Просто я вам рассказал, как мог,
Что в пять лет писать детишкам рано.