Контакты
«Товарищ Фриц». Человек, который привёз Ленина в Россию
22 марта 1938 года. Тюрьма Лефортово.
Допрос продолжался уже более суток, хотя Фрицу Платтену казалось, что он уже целую вечность отвечает на одни и те же вопросы следователей, сменявших друг друга на «конвейере» НКВД. Три часа его допрашивал интеллигентный латыш Камбер, который неплохо знал немецкий язык и, видимо, играл роль «хорошего следователя», а через три часа на вахту заступал «плохой следователь» лейтенант Шеин, который заставлял стоять во время допросов, громко кричал и даже отвесил пару оплеух.
Правда, бил он вполсилы, потому что время от времени в камеру заглядывал заместитель наркома госбезопасности Леонид Заковский, который «заботливо» интересовался:
— Как вы себя чувствуете, Фриц Петрович? Показания давать можете?
Видимо, его готовили к открытому процессу и чекисты хотели предъявить публике живого и здорового Платтена.
Наконец Фриц не выдержал и взмолился, обращаясь к Заковскому:
— Леонид Михайлович, послушайте, я готов подписать признание в работе на английскую разведку, на польскую, на австрийскую, на американскую — на какую угодно! Но только не на германскую разведку!
— Почему? — с притворным любопытством поинтересовался Заковский.
— Ведь тогда получится, что в 1917 году я привез Ленина в Россию по заданию германского Генштаба, понимаете?! Это же будет документально подтверждено!
— И после этого вы дадите правдивые показания?
— Я подпишу всё что угодно, только оградите имя Ленина!..
Бедный Платтен, неисправимый романтик и рыцарь революции, он готов был умереть в лефортовской камере, но лишь бы не навредить Ленину, которому он продолжал верно служить даже после его смерти, даже после смерти самой революции…
Когда речь заходит о роли личности в истории, то чаще всего называют Наполеона, Кромвеля или Ленина — дескать, если бы не они, то развитие Франции, Англии и России пошло бы другим путём. Наверное, это так, но только в случае с Россией следует признать и роль швейцарца Фридриха Платтена. Именно этот человек «виноват» во всём, что произошло с Россией, да и не только с Россией. Ведь если бы не Платтен, не было бы ни октябрьского переворота, ни Гражданской войны в России, ни всего остального…
* * *
Страсть и ненависть в Швейцарии
Городка Таблат сегодня уже не существует — ныне это просто квартал Санкт-Галлена, сонного швейцарского города, расположенного на самом берегу Боденского озера. Сегодня здесь настоящий рай для туристов, а вот сто лет назад Таблат был текстильной столицей кантона: здесь было открыто несколько мануфактур, в бараках жили рабочие, набранные из соседних деревень.
Одним из них и был Петер Платтен, разорившийся столяр-краснодеревщик, отец семерых детей. Фридрих, родившийся в июне 1883 года, был старшим.
В 1890 году семья Платтен в поисках лучшей доли перебирается в Цюрих — самый крупный промышленный центр Швейцарии. Здесь Платтен-старший поступил работать на машиностроительный завод Escher Wyss AG, на который пошёл работать подмастерьем и 14-летний Фридрих.
На заводе в то время царил настоящий интернационал: здесь работало много иностранных рабочих — итальянцев, немцев, французов, чехов, венгров, болгар, румын. Были и русские, под влиянием которых отец и сын Платтен прониклись социал-демократическими идеями.
В 1904 году году Фридрих Платтен вступил в социалистический просветительный рабочий союз «Эйнтрахт» («Согласие»), членом этой организации была и его первая жена Лина Хаит, дочь богатых банковских служащих.
Через год Фриц добровольцем отправился в Россию, охваченную революционными беспорядками. С поддельными документами на имя германского журналиста Людвига Меля он пробрался в Ригу – с собой он вёз оружие и боеприпасы. Разумеется, его схватили: полицейские агенты, встревоженные донесениями о поставках оружия из-за рубежа, накрыли подпольщиков на одной из явочных квартир. По законам военного времени — а в 1905 году в ряде губерний Российской империи было объявлено военное положение — иностранцу, арестованному с фальшивыми документами и оружием, грозила смертная казнь через повешение.
Платтена спасла молодая жена Лина: она упала в ноги отцу, и тот, подняв все связи по еврейской и банкирской линиям, уговорил полицейское начальство отпустить Фрица под залог — хотя бы на несколько дней.
Оказавшись на свободе, Платтен решает бежать в Германию. Сговорившись с матросами парохода, идущего в Гамбург, он тайком пробрался на борт и спрятался внутри паровозной трубы — это было единственное место, куда жандармы и полицейские, проверявшие корабль в поисках беглецов-революционеров, не догадались заглянуть. Несколько часов Платтен висел внутри трубы, лишь чудом не задохнувшись дымом и угарным газом.
После бегства они с Линой развелись: жена не выдержала напряжённой революционной жизни своего мужа.
В 1908 году он знакомится с Лениным: будущий вождь мирового пролетариата приехал в Цюрих и прочитал в одном из местных ресторанов четырёхчасовую лекцию о революции 1905 года.
Более плотно они познакомились только в 1915 году, после знаменитой конференции в деревушке Циммервальде, на которой большевики впервые выдвинули лозунг «превращения империалистической войны в войну гражданскую».
После этой конференции Ленин высоко оценил «товарища Фрица»: в письме в Петроград Ленин советовал «поменьше обращать внимание на цюрихское социал-демократическое болото» и побольше слушать «товарища Фрица». С тех пор, как вспоминал старый большевик Моисей Харитонов, в партийных кругах с лёгкой руки Ильича за Платтеном и закрепилась кличка Товарищ Фриц.
Побег из Цюриха
Ленин оказался в Швейцарии не случайно, после начала Первой мировой войны практически во всех странах Европы, за исключением нейтральных Швеции и Швейцарии, ему грозил арест: в Германии и союзных странах как «русскому шпиону», в Великобритании и Франции — как «пособнику террористов».
Ленин выбрал Швейцарию. Во-первых, здесь был Товарищ Фриц, готовый всегда помочь с деньгами из кассы партийной взаимопомощи. Во-вторых, Ленин не знал шведского языка, а с немецким прекрасно управлялся. Кроме того, в Швейцарии была кипучая политическая жизнь.
Новость о свершившейся на родине февральской революции застигла Ленина врасплох. И, как вспоминала его жена Надежда Крупская, узнав об объявленной Временным правительством амнистии по политическим и религиозным делам, он стал рваться в Россию, где история вершилась без него.
Но как проехать в Россию через страны, охваченные войной?
Этот вопрос терзал не только одного Ильича — в Швейцарии тогда насчитывалось около тысячи политэмигрантов из России, мечтавших скорее вернуться в Петроград.
Теоретически существовал путь через Францию и Англию, но страны Антанты открывали путь только тем эмигрантам, кто поддерживал войну до победного конца. Например, англичане на военном крейсере переправили в Россию делегацию видного социалиста Плеханова, а вместе с ним и 40 человек свиты. Но вот делегация бывшего депутата 2-й Думы Зурабова была задержана.
Ленин даже отправил телеграмму министру юстиции Керенскому c просьбой помочь ему вернуться на родину, но этот призыв так и остался без ответа. Что, в принципе, неудивительно, ведь в своих выступлениях Ленин призывал к бойкоту новых властей страны.
В отчаянии Ленин писал своему помощнику Якубу Ганецкому, находившемуся на тот момент в Стокгольме: «Ждать больше нельзя, тщетны все надежды на легальный приезд… Найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым. Я могу надеть парик. Фотография будет снята с меня уже в парике…»
Тогда в кругах эмигрантов и возникла идея заключить соглашение с немецкими военными — по образцу практиковавшегося во время войны обмена интернированными гражданами. Причём первым идею о возвращении в Россию через Германию высказал вовсе не Ленин, а его непримиримый противник меньшевик Юлий Мартов. Ленин же к идее Мартова поначалу отнёсся скептически.
Однако время шло, ответа от Временного правительства всё не было, и тогда Ленин попросил Товарища Фрица вступить в переговоры с послом Германии в Швейцарии Ромбергом о проезде русских эмигрантов.
Немецкий Генштаб пошёл навстречу. К тому же в начале апреля 1917 года Германии объявили войну и США. Немецкие генералы рассчитывали с помощью большевиков-интернационалистов добиться перемирия на Восточном фронте, чтобы перебросить на Западный фронт 70–90 пехотных дивизий для защиты от высадки американских войск.
Распломбированный вагон
В первую поездку отправилось 32 пассажира, включая Ленина и Платтена, — именно столько человек могло войти в стандартный немецкий вагон класса микст: половину вагона занимали пять купе II и III класса, другая половина была плацкартной с жёсткими полками.
Сам факт поездки не был особо секретным. В день отъезда, 9 апреля, на вокзале Цюриха собрались репортёры ведущих газет мира — новость о возвращении лидера «максималистов» (так тогда в печати именовали большевиков) в Россию попала даже на первые полосы. Тогдашний министр вооружений Британии Уинстон Черчилль даже заметил о поездке Ленина: «Необходимо уделить самое пристальное внимание гнусной затее германского военного руководства, которую оно уже реализовало. Оно переправило Ленина в пломбированном вагоне из Швейцарии в Россию, как чумную бациллу…»
После Черчилля слова о пломбированном вагоне стали мемом, хотя на самом деле вагон вовсе не был изолирован от внешнего мира. Просто у сопровождавших большевиков офицеров немецкого Генштаба была договорённость с Лениным, что русские пассажиры не будут выходить из вагона без разрешения.
Поездка заняла три дня. Всё это время Ленин пытался написать свои знаменитые «Апрельские тезисы» и боролся со всеми остальными пассажирами, которые шумели у единственного на весь вагон туалета.
К тому же Ленин, не выносивший запаха табачного дыма, запретил курить в вагоне, и очередь в туалет пополнилась и курильщиками. Проблему очереди Ленин попытался решить в большевистском стиле: он выпустил для посещения туалета билеты двух классов. Билеты первого класса предоставлялись тем пассажирам, кто справлял естественную нужду, — у них было преимущество перед курильщиками, которым доставались билеты второго класса. Понятно, что очередь от этого меньше не стала, но возня с билетами позволила прекратить вечные споры.
Второй проблемой «пломбированного вагона» была скука.
Как позже вспоминала Елена Усиевич, пассажиры, уставая от политических дебатов, часто развлекались тем, что шли петь революционные гимны под двери купе Ленина — «давали серенаду Ильичу», чем порой доводили его, обожавшего классическую оперную музыку, до белого каления. Но чего только не стерпишь ради революции?
Великий и ужасный шпион
Из всех «возвращенцев» 1917 года только Ленин сумел вытащить из факта своего возвращения максимум политической саморекламы. Благодаря немецким социал-демократам «русский вагон» на каждой станции встречали восторженные поклонники и репортёры.
Елена Усиевич писала: «С раннего утра в наш вагон стали ломиться репортёры. Они врывались в двери вагона, вскакивали в окна. На каждого из нас набрасывалось по двое, по трое. Строго выполняя партийное решение не отвечать ни на какие вопросы, мы не говорили даже «да» и «нет», а лишь мотали головами и тыкали пальцами в направлении Владимира Ильича, который один только и мог давать интервью… Боюсь, что у западной прессы создалось впечатление, будто знаменитый Ленин путешествует в сопровождении глухонемых».
Следили за поездкой Ленина и в российской печати, создав ему поистине демонический имидж.
О таинственном «германском шпионе» заговорили даже те, кто и не слышал ни о каких большевиках. Рабочие недоумевали: до сих пор либеральная пресса клеймила в качестве «германских шпионов» только Его Императорское Величество и Государыню Императрицу. И вдруг какой-то непонятный Ленин…
Как писали репортёры «Красной газеты», среди петроградских обывателей пошли даже слухи, что Ленин будто бы имеет царское происхождение, а депутация Солдатского комитета 8-й конно-артиллерийской батареи даже отправила в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов официальный запрос с просьбой прояснить происхождение этого таинственного самозванца.
Бои в Цюрихе
Фридрих Платтен сопровождал Ленина только до станции Хапаранд на шведско-финской границе: въезд в Российскую империю (а тогда Финляндия была частью России) ему был закрыт специальным указом министра иностранных дел Временного правительства Павла Милюкова.
И Платтен был вынужден вернуться в Швейцарию, где его ждал арест как пособника «русских шпионов». От него отвернулись даже члены его собственной партии.
Потом его выпустили из тюрьмы — как только швейцарские газеты сообщили о завоевании власти в Петрограде большевиками. В стране начали возникать стихийные митинги в поддержку русской революции, которые 15 ноября 1917 года переросли в настоящую революцию в Цюрихе.
Всё началось с забастовки рабочих швейцарских оружейных заводов Бергмана и Эрликона, производивших оружие и боеприпасы для германской армии. Но полиция открыла по демонстрантам огонь, четверо рабочих были убиты. В ответ рабочие, взяв в руки пулемёты и винтовки, построили баррикады вокруг заводов.
Швейцария была потрясена: такого здесь ещё не бывало. Два дня шли уличные бои, количество раненых исчислялось десятками. В конце концов в столицу прибыла бригада горных стрелков — и швейцарская революция была подавлена.
Фриц Платтен был вынужден бежать из страны: в декабре 1917 года вместе с четвёртым уже по счёту эшелоном русских эмигрантов он прибыл в Россию.
Пуля для Ленина
14 января 1918 года. Петроград.
В тот день Ленин выступал на митинге в Михайловском манеже — напутствовал отряды Красной гвардии, отправлявшиеся на фронт. После митинга они вместе с сестрой и Товарищем Фрицем уселись в конфискованный царский лимузин «Ролсс-Ройс» с кожаным верхом, прикрывавшим пассажиров от метели.
— В Смольный! — коротко распорядился Ленин.
Водитель Тарас Гороховик медленно тронулся в путь — на город как будто бы опустилась пелена тумана. Поэтому он и не заметил вооружённых боевиков, поджидавших автомобиль Ленина у Симеоновского моста через Фонтанку.
Как только лимузин оказался на середине моста, как из тумана вышел высокий молодой человек. Вскинув револьвер, он выстрелил в Ленина.
Но Платтен сориентировался быстрее: едва увидев незнакомца с оружием, он резко пригнул головы Ленина и Марии Ильиничны к полу. И в то же мгновение пуля попала ему в левую руку, оторвав один палец и повредив кисть — на той самой руке, которой Фриц прижал голову Ленина к коленям… Две другие пули, пробив ветровое стекло, прошли буквально в нескольких миллиметрах от головы Платтена.
— Шнель! — крикнул он водителю.
С бешеной скоростью под градом выстрелов лимузин рванул прочь. У Смольного автомобиль осмотрели. Кузов оказался продырявленным в нескольких местах, но Ленин каким-то чудом не пострадал.
Позже выяснилось, что покушение организовал князь Дмитрий Шаховской, собравший из бывших офицеров «Охотничью бригаду», которая хотела похитить Ленина в качестве заложника, а если не удастся, то убить. Стреляли они отлично: если бы не реакция Платтена, то Ленин бы погиб ещё до начала Гражданской войны.
Тюремные гастроли
В Петрограде Фриц Платтен пробыл недолго: осенью 1918 года из Цюриха пришли известия о начале всеобщей забастовки.
Платтен рвался на родину, но у Ленина было особое задание для Товарища Фрица: он должен был поехать в Швецию и доставить шведским коммунистам золотую валюту и бриллианты из царской сокровищницы — для организации вооружённого восстания.
Напомним, что зимой 1918 года в России бушевал голод, русские крестьяне вымирали сотнями тысяч, но Ленин, яростно бичевавший «национал-шовинизм» мягкотелых товарищей по партии, был готов сжечь в топке Мировой революции все народы мира во имя торжества своей идеологии.
Вместе с Товарищем Фрицем в Стокгольм отправилась и швейцарская коммунистка Полингер, которая и везла в своей сумочке бриллианты — топливо Мировой революции. Предосторожность оказалась нелишней: на советско-финской границе Платтена арестовали как «русского шпиона», а товарищ Полингер спокойно прошла мимо пограничников.
В Гельсингфорской тюрьме Платтен провёл четыре месяца, а потом его обменяли на финских офицеров, вернее, на офицеров царской армии финского происхождения, приговорённых в ВЧК к расстрелу.
Во второй раз Товарищ Фриц отправился в Швейцарию обходным маршрутом — через Украину и Венгрию. В Киеве ему выделили самолёт, и в сопровождении работника венгерского ЧК он вылетел в сторону Будапешта.
Но по дороге самолёт попал в туман и был вынужден совершить вынужденную посадку на венгерской территории, оккупированной румынскими войсками.
Платтен был вновь арестован. Из бухарестской тюрьмы его выкупил гетман Симон Петлюра — тот самый самозваный диктатор самостийной Украины.
Петлюра, находившийся тогда на грани военного поражения, вёл переговоры со всеми, с кем только мог, пытаясь выгадать выгодные условия капитуляции. Вот он и решил послать товарища Платтена в качестве дипломатического посланника к самому Ленину.
Платтен выполняет поручение Петлюры: весной 1920 года он возвращается к гетману в Каменец-Полольск с договором о перемирии, подписанным самим наркомом Чичериным. Но Платтен опоздал: Петлюра уже заключил союз с Польшей против большевиков. Итог этой авантюры известен: поляки с украинскими националистами были разбиты, а сам Петлюра бежал в Польшу.
В середине марта 1920 года Платтен предпринял третью попытку вернуться домой, вылетев на самолёте через Литву в Восточную Пруссию. И вновь ему не повезло: из-за тумана самолёт сел под Вильно (ныне Вильнюс). В итоге Товарища Фрица арестовали, а через три месяца литовцы передали его германской армии. Немцы и переправили Платтена в Цюрих, где его уже ждал заочный приговор: полтора года тюрьмы за организацию рабочих стачек и уличных беспорядков в 1918 году.
Эти бесконечные тюремные вояжи стоили Платтену личного счастья: его вторая жена Ольга Корзлинская, прочитав в газетах фейковую новость (фейк — изобретение не сегодняшнего дня) о гибели Платтена в авиакатастрофе под Вильно, покончила с собой, выбросившись из окна. От его семьи остался только 10-летний сын Георг, которого воспитывал дед Петер.
С коммунистическим приветом
Оказавшись на свободе, Платтен вновь едет в Москву — на этот раз он везёт с собой письмо от швейцарских коммунистов, решивших добровольно переехать в Советскую Россию и жить там коммуной. Причём швейцарцы не белоручки — они сознательно попросили показать им самые пострадавшие от голода и запущенные районы.
Выбор Платтена остановился на бывшем имении Новая Лава помещицы Катковой, что в Канадейской волости Сызранского уезда Симбирской губернии (сейчас это село Канадей Ульяновской области).
Это был настоящий филиал ада на Земле: через эти места несколько раз прошли эпидемии тифа, холеры и фронты Гражданской войны, здесь процветало людоедство, свирепствовали банды мародёров и отряды китайских наёмников-карателей из частей особого назначения (ЧОН) Красной армии, вырезавших крестьян целыми деревнями. После войны здесь попытались было организовать коммуну, но когда вся «обобществлённая» скотина померла от голода, «коммунары» бросились бежать из «проклятого места» куда глаза глядят.
И вот ранним утром 15 октября 1923 года в село Канадей прибыл поезд с первым отрядом коммунаров в 21 человек, среди которых были четыре женщины и шестеро детей. И 20-летняя красавица и студентка Цюрихского университета Берта Циммерман, которая стала третьей женой Платтена.
Швейцарцы основательно подошли к переселению в Россию: с собой они привезли американский трактор «Кливленд», а также целый вагон диковинного оборудования: новейшие картофелекопалки, сеялки, веялки.
Кстати, местные крестьяне встретили коммунаров приветливо, особенно крестьянские барышни, ведь тогда всех местных женихов истребили почти под корень. В итоге, убедившись в серьёзности намерений прибывших гостей, коммунарам стали помогать всем миром: построили большой дом-общежитие, помогли отремонтировать хлев, коровник, лесопилку и даже мельницу.
Особенно местных стариков впечатлило, что мастеровитые швейцарцы смогли отремонтировать старый паровой трактор-локомобиль фирмы Генриха Линца, который много лет назад помещица Каткова, пытавшаяся перестроить хозяйство на европейский лад, выписала из-за границы.
В марте 1925 года в коммуну «Солидарность» прибыли новые поселенцы — более 80 человек. В основном это были сыроделы и специалисты по молочному производству. С коммунарами прибыли и Петер Платтен вместе с внуком Георгием, решившие больше не расставаться со своим беспокойным отцом.
Это путешествие стало последним для 77-летнего старика — в России Петер Платтен и умер. На местном кладбище в Канадее и сегодня сохранилась его могила.
В отличие от других иностранных коммун, швейцарцы не намеревались оставаться на одном месте и жить — они приехали именно для помощи советским крестьянам, братьям про классу. Поэтому, когда хозяйство окрепло, швейцарцы передали всё имущество коммуны местным властям, а сами переехали на новое место — в деревню Васькино, что недалеко от станции Лопасня Московской области, где коммунары создали образцовое молочно-животноводческое хозяйство.
Домой швейцарцы вернулись уже в начале 30-х, при этом даже после всех ужасов коллективизации они умудрились остаться убеждёнными коммунистами.
На службе Коминтерна
Но Платтен решил остаться в России уже навсегда. В 1931 году он переходит на работу в Международный аграрный институт, читает лекции студентам в Московском институте новых языков Коминтерна (ныне Институт иностранных языков имени Мориса Тореза). Жена Берта Циммерман устраивается на работу в Исполком Коминтерна.
Между тем в стране начинается «закручивание гаек», но Товарищ Фриц, казалось, не замечал ничего. Даже когда уже шли «открытые процессы» над «троцкистско-зиновьевским антипартийным блоком», он не спешил отрекаться от многих «старых большевиков», предлагал не спешить с выводами, дать возможность товарищам оправдаться… Его слушали снисходительно: понятно, что личный друг Ленина может позволить себе немного фрондирующего либерализма, потому что никто из органов и не посмеет тронуть такого человека…
Но Платтен просчитался. Для Сталина его дружба с Лениным не значила ничего.
Товарищ Фриц понял это, когда в июне 1937 года была арестована его жена. Больше Платтен её не видел, хотя он и написал Сталину гневное письмо, в котором требовал разобраться с явной ошибкой.
Но вскоре и сам Платтен был исключён из партии — «за связь с «врагом народа», своей женой. Это была прелюдия к аресту, хотя с самим арестом чекисты долго тянули, явно давая возможность Платтену скрыться за границей.
Но Платтен и не думал никуда бежать, полагая, что таким образом он предаст дело Ленина.
В марте 1938 года Платтен был арестован.
Следствие и суд
Больше года Платтена допрашивали в спецтюрьме Лефортово, причём, как можно судить по материалам сохранившегося в архивах ФСБ дела, следователи его не пытали, как всех прочих «врагов народа», но надеялись сломать немолодого и уже основательно больного человека при помощи «конвейера» — бесконечных допросов, которые могут продолжаться сутками напролёт. Впрочем, это тоже пытка, но не такая заметная, как скажем, вырывание ногтей или перелом пальцев в дверном проёме.
Видимо, у следователей был чёткий приказ: подготовить Платтена к открытому процессу, который должен был стать прологом к чистке всего Коминтерна.
Но они никак не рассчитывали на то, что хитрый Товарищ Фриц начнёт с ходу признавался во всех обвинениях, кроме одного — работы на германскую разведку.
— Да, я признаю, что являюсь агентом польской разведки, — усталым голосом повторял Платтен. — В шпионскую деятельность вовлечён в феврале 1932 года чиновником польской жандармерии, фамилии которого не знаю. Я тогда возвращался из Швейцарии, куда ездил по спецзаданию Коминтерна. В трёх-четырёх станциях от германской границы я был задержан жандармом и двумя полицейскими в штатском. При допросе мне предъявили обвинение в том, что в период с 1918 по 1920 год я вёл борьбу с Польшей и что меня должны передать суду, но если я соглашусь давать некоторые сведения об СССР, то меня освободят и разрешат ехать дальше.
— И что было дальше? — в сотый раз спрашивал следователь Шеин.
— Мы договорились, что ко мне на квартиру явится агент польской разведки, он должен сказать пароль: «Гельвеция», тогда я должен буду передавать ему материалы.
— Какие материалы?
— Я передал ему сконцентрированный материал, взятый из газет и журналов, о колхозном и совхозном строительстве, об урожае. За это я получил 150 рублей.
В итоге всем этим показаниям так и не дали ход, видимо, Сталина, курировавшего следствие, интересовал именно «германский след» — он хотел обвинить всех деятелей Коминтерна в работе на абвер и немецких нацистов. Но, с другой стороны, делать из Платтена агента германского Генштаба действительно было опасно — в первую очередь, для всей советской мифологии. А вдруг советские обыватели начнут подозревать, что не только Товарищ Фриц, но и сам Владимир Ильич тоже того, в смысле, по заданию германской разведки…
В итоге опасную тему оставили, но следователь начал копать под Платтена с другой стороны.
— Хранили ли вы у себя на квартире какое-либо оружие без соответствующего разрешения? — начал очередной допрос лейтенант Шеин.
— Да, вплоть до июня 1937 года без всякого разрешения я хранил дома маузер, который был изъят при аресте моей жены. В этом я признаю себя виновным. Но должен сказать, что ранее на оружие я имел соответствующее разрешение.
— Вам известно, что ваш маузер предназначался для совершения террористических актов над руководителями партии и правительства?! Ваша жена уже во всём призналась!
— Призналась?! Я требую очной ставки!
— Никаких ставок!
В октябре 1939 года Военный трибунал НКВД приговорил Фридриха Платтена к 4 годам лишения свободы за «незаконное хранение оружия» — небывало мягкий приговор для тех лет.
Казнь в лагере
Отбывать срок иностранца отправили в Архангельскую область — в «Каргопольлаг», где заключенные занимались лесозаготовками.
Очевидцы вспоминают, что измождённые полуголодные зэки ходили в ботинках, сшитых из камер автомобильных колёс. Ни тёплой одежды, ни хорошей пищи заключённые не получали.
В этом аду Платтен прожил все четыре года.
Сохранилось несколько писем из заключения, адресованных сыну Георгию, в которых Фриц высказывал надежду на справедливость и скорое освобождение: «Буду стараться хорошей работою сократить свой срок заключения».
Последнее письмо из лагеря было написано 25 марта 1942 года не самим Платтеном, а с его слов. Сообщалось о тяжёлом состоянии Платтена, о том, что он лежит в больнице «слабый и пухлый». Также у него уже не было одного лёгкого, «съеденного» туберкулезом, и бездействовала левая рука.
Но дальше — полный мрак и тишина. Из заключения Товарищ Фриц так и не вернулся.
Лишь в 1956 году в Генеральной прокуратуре СССР решили вспомнить о «деле Платтена», когда по инициативе Хрущёва начался процесс реабилитации «старых большевиков». Товарищ Фриц был посмертно реабилитирован, а его сыну Георгию Фрицовичу показали официальную справку из ГУЛАГа: «Ф.П. Платтен, отбывая наказание, 22 апреля 1942 года умер от сердечно-сосудистого заболевания».
Правда, позже Григорий Платтен получил покаянное письмо от одного из бывших охранников лагеря, в котором тот подробно описал, как погиб Платтен. Когда Платтен отказался выходить на свободу, мотивируя это слабым здоровьем и тем, что срок его заключения уже истёк, начальник лагеря приказал расстрелять строптивого швейцарца. Охранники просто вывели его за стены лагпункта у хутора Липово — при «Каргопольлаге» было много «филиалов» — и выстрелили в затылок.
Перед казнью старик обернулся:
— Товарищ, сегодня же день рождения Ленина, а мы с ним так боролись за торжество советской власти…
— Молчать! — прикрикнул конвоир. — За что боролись, на то и напоролись…
Местоположение захоронения Товарища Фрица до сих пор не известно.
Добавить комментарий