Раунд третий. Наследники революции

Великая Русская Революция породила новый яркий всплеск народной активности, вытянувший Россию из омута новой Смуты. То, что на гребне поднявшейся волны оказались именно большевики, не изменило сути Революции. На месте РКП(б) могли оказаться меньшевики, эсеры, антоновцы, точно так же избрание Земским Собором в 1613 году на царство не Романовых, а скажем, Голицыных или Пожарских — ничего бы не изменило принципиально в русской истории.

В ужасе и крови гражданской войны зародились новая государственность и новая элита. Народ получил статус политического субъекта — «советского народа». Элита формировалась на основе института «номенклатуры», местная власть и диалог с «верхами» должны были осуществляться через систему Советов. Но в отличии от первой русской Смуты — идиллии сосуществования трех сил не вышло даже на короткое время — враждебное внешнее окружение СССР и угроза новой войны ускорили развитие процессов.

Сталинская команда планировала заключить новый общественный договор, выраженный в Конституции 1936 года: создать механизм контроля над элитой и её обновления через прямые альтернативные выборы. Советская элита на попытку накинуть на себя хомут ответила «большим террором». В кровавой мясорубке репрессий тридцатых сошлись конфликт «ленинской гвардии» и молодых амбициозных партсекретарей, борьба за власть в Кремле, происки пятой колонны и незажившие в обществе раны гражданской войны. Победителем из этого клинча вышла обновленная за годы репрессий номенклатура, окончательно сформировавшаяся в ходе Великой Отечественной войны. Противостояние государства и элиты завершилось победой последней в 1944 году, когда Политбюро отклонило, подписанный Сталиным проект постановления ЦК «Об улучшении государственных органов на местах», предлагающий отстранить партийные органы от административно-хозяйственных функций.

Вся послевоенная история элиты — история усиления влияния номенклатуры. Со смертью Сталина противостояние государства и элит сошло на нет. Неуклюжий эксперимент Хрущева с разделением партийных комитетов на промышленные и сельские стоил ему поста генсека. В результате маленького дворцового переворота в главе страны был поставлен предсказуемый и послушный Брежнев.

Номенклатура постепенно оттеснила от политической жизни вчерашний Народ-Победитель. Этому способствовала очередная послевоенная кампания по изъятию оружия у населения, и ликвидация артелей и кооперативов. Народ, как и при первых Романовых, отвечал восстаниями 1950-60-х годов. Вчерашние фронтовики громили здания обкомов и КГБ, бунтовали в лагерях. Самыми кровавыми стали события 1962 года в Новочеркасске, последними беспорядками, подавленными властью с помощью оружия — стали волнения в Сумгаите в 1969 году.

Последовавший за этим брежневский период стал «золотым веком» господства номенклатуры, когда народ и партия уже точно не были едины, и просто сосуществовали друг с другом в пределах одной страны. Поздний СССР стал пародией на позднюю Империю Романовых. Что касается народа, то он прекратил сопротивление и безмолвствовал, потеряв всякий интерес к политике и власти: старшее поколение закрылось в гаражах и на кухнях, молодежь ушла в субкультуры.

Раунд четвертый. Поколение пепси-колы.

Союз государства и элиты угробил и вторую империю. Номенклатура сначала оттеснила народ от рычагов контроля, а затем беспрепятственно разрушила и само государство, для того чтобы получить возможность легализовывать капиталы. Народ в тех событиях не был готов сыграть активную роль. В отличии от Смутного времени он не имел никаких действенных институтов самоорганизации для оказания сопротивления — советы и профсоюзы давно стали бутафорией. Несостоявшиеся новые Минины и Пожарские погибли при штурме Белого Дома, а может быть пали в бандитских разборках 90-х где-нибудь в провинции.

Ради победы на президентских выборах 1998 года Ельцин принял «кондиции» предложенные крупнейшими российскими олигархами, в результате элита (теперь уже олигархическая) получала полный контроль над слабым государством. Что касается народа, то он оказался напрочь изолированным от политических процессов, и сосредоточился на вопросах собственного физического выживания.

«Дело Юкоса» дало начало новому негласному договору между государством и элитой. Кремль возвращал себе утраченные позиции, и договорился с олигархами о разграничении сфер влияния. Все остальные жители страны получили возможность для экономического развития, при условии невмешательства в политику. В обмен на социальную и экономическую стабильность народ был выведен за рамки политического противостояния. В современной российской политике осталось только два игрока: государство и элиты — от народа они зависят только номинально. Та общность, которую в момент крушения СССР назвали «россиянами» так и не стала субъектом политики, не превратилась в политическую нацию.

Народ сегодня изгнан из политики, так же как был изгнан из политики в послевоенное время, не сумев ничего поделать с распадом Советского Союза, так же как был изгнан из политики в Российской империи, когда Петр упразднил земство как таковое. Народ сегодня сам сознательно устраняется от политики, оставляя государство наедине с элитами.Именно в руках российских элит находятся все рычаги влияния на происходящее. Государство только балансирует между силовиками и либералами, бюрократами и банкирами, западниками и охранителями, стараясь использовать их противоречия для собственного усиления — и надо признать, что в последние годы у него это не плохо получалось.

Тем не менее события «Русской весны» дают основания надеяться на возвращение в политику народа. Именно после событий в Крыму и на Донбассе отечественные политологи, кажется впервые оторвались от наблюдения за элитами и кремлевскими интригами, и впервые после 1998 года серьезным пристальным взглядом посмотрели на народ России и вообще на народы бывшего СССР, как на политическую единицу.

Эпилог

Государство в позиции единоличного диктатора неустойчиво, оно обязано опираться на какую-либо силу, найти себе партнера. Опереться на элиту проще всего — она всегда организована, её цели сформулированы и она договороспособна. Но этот союз всегда существует за счет народа, к тому же элита, лишенная прочной связи с низами, рано или поздно или предает или пожирает Россию, вынуждая начинать все заново.

Народ, в глазах государственной власти, более сложный союзник — он не организован, никто не формулирует его интересы, к тому же всегда есть искушение добиться от него эффективности в приказном порядке. Народ в России — не субъект политики. Он начинает превращаться в субъекта через систему самоуправления и институты самоорганизации (кассы взаимопомощи, профсоюзы), через справедливый суд, через возможность доносить до государства свои интересы напрямую, без посредничества элит — только тогда он может стать для государства ценным союзником. Не имея ничего этого, народ является лишь материалом для политики такой как её видят государство и элиты, а также питательной средой для бунта, революции, мятежа, майдана.

Сегодня мы видим как государство обрело свой собственный голос, отличный от голоса российских элит. Общество ответило на него патриотическим подъемом. Мы услышали в этом голосе позабытые ноты — воодушевленный народ готов служить теперь уже своему государству. На что готов пойти наш народ? Судя по событиям в Крыму и на Донбассе — на многое. Он готов трудиться и строить, работать над самим собой и самостоятельно принимать решения о своей судьбе.

Каким же будет следующий шаг государства?

— Не доверять ни элите, ни народу: самостоятельно подчинить элиту своим государственным интересам как это сделал Петр Великий? Миссия сложная, но при определенных условиях выполнимая. Тем не менее её успех не будет долговечным — рано или поздно придется либо договариваться либо с элитами, либо с народом.

— Остаться в объятиях элиты, а про народ забыть до лучших времен, как вынуждена была поступить Екатерина Великая? Мы помним, что ни одна пушка в Европе не смела выстрелить без её ведома, однако за этот триумф она заплатила страшной ценой подавления Пугачевского восстания и усилением крепостнического гнета.

— Опереться на разогретые патриотизмом народные массы. Для этого нужно превращать народ в субъект политики — а это глубокие реформы, на которые нет времени. К тому же всегда есть искушение добиться от народных масс эффективности в приказном порядке (тем более что народ и сам готов послужить в нелегкое время). Василию III и Иван Грозному удалось реализовать этот сценарий, (и не потому что они были такими благородными — в тех условиях это был просто наиболее рациональный шаг). В результате их держава выдержала Смуту и просуществовала столетия. А вот Сталину не хватило времени перед Войной. Войну он выиграл, а вот страну в конце концов проиграл элитам.

Российское государство не раз предпринимало попытки опереться на народ в борьбе с элитами или с внешним врагом. Эти попытки заканчивались по разному, не всегда виновным в неудаче было государство или элиты, иногда к такому союзу не было готово и само общество. Тем не менее, даже частичный успех заключения с народом партнерских отношений давал огромный стратегический потенциал для дальнейшего развития страны. Он уберегал её от смут и гибели, а элиты ставил на то место, которое они и заслуживают.

С.Иванов о расколе элиты

TACC выложило интереснейшее интервью с Сергеем Борисовичем Ивановым, руководителем Аппарата Президента РФ.

Интервью, в том числе, затрагивает тему раскола элит, которую многократно обсуждал С.Кургинян в своих передачах «Смысл игры».
В ответах Иванова на вопросы журналиста ТАСС прозвучали несколько интересных тезисов, которые показались мне спорными.

Во первых, Иванов говорит о том, что элита Запада раскололась в вопросе отношения к санкциям и в целом, отношения к давлению на Россию.

«Элиты раскололись не у нас, а за рубежом. Когда говорят официальные лица — министры, спикеры, тем более президенты или главы правительств, они нещадно критикуют Россию. Но стоит взять слово покинувшим по разным причинам властную обойму политикам, тональность речей разительно меняется», — отметил он….
Иванов добавил, что санкции против РФ могут не снять и после полного выполнения Минских соглашений, несмотря на устные заверения западных партнёров. «Лично у меня большие сомнения. Но нам не за что оправдываться или просить прощения», — сказал чиновник, подчеркнув, что российским сельхозпроизводителям необходимо пользоваться моментом.
«Как-то уже говорил: не дай Бог, санкции быстро закончатся, окно возможностей сразу схлопнется! Надо пользоваться моментом, наращивать производство.»

Ну ясное же дело, наращивать собственное производство без санкций — невозможно! Харам! Вообще-то, такая позиция — это позиция абсолютно ведомого, бессубъектного государства. Ввели санкции — мы развиваем производство, отменили — вновь рушим. Это что за лексика? Впрочем, не это даже главное.
Если говорить о главном вопросе, о расколе элит, то дело обстоит следующим образом. Действующая элита США заточила гигантский зуб на Россию, которая внезапно начала трепыхаться после нокаута 90-х.

Послушаем, что говорит Николай Злобин, человек, который в вопросах, связанных с американскими элитами и в целом, с американским обществом, вполне компетентен.

Н.Злобин — американский, российский политолог, историк и публицист, проживающий и работающий в городе Вашингтон (США). В настоящее время является президентом Center on Global Interests в Вашингтоне. Автор множества книг и публикаций по политике, истории, российско-американским отношениям, которые публиковались в разных странах а также, в частности, в The New York Times, Los Angeles Times, International Herald Tribune, Chicago Tribune.

А говорит он вот такие вещи, к примеру:

«Американская политическая элита по вопросу отношений с Россией достаточно консолидирована. За последнюю четверть века я не помню настолько консолидированной позиции, как в последние два года. Не надо обольщаться: американская элита дико обижена на Россию.»

Послушаем Стивена Коэна, американского историка, политолога, эксперта, сильно приложившего руку к распаду СССР:

«…И, наконец, нынешняя „холодная война“ таит в себе возрастающую опасность, потому что не существует эффективного американского противодействия ей. Я бы не сказал, что мне довелось находиться на передовой линии, но в годы минувшей „холодной войны“ я участвовал в том, что тогда именовалось „движением за разрядку“. В нем участвовали люди, которые хотели добиться ослабления напряженности, покончить с „холодной войной“ и стремились к сотрудничеству. И это было энергичное движение. Мы были в меньшинстве, но у нас имелись союзники в Белом доме: среди помощников президента, в Государственном департаменте, среди дюжины сенаторов, десятка или двух конгрессменов. У нас всегда был под рукой легкий доступ к „Нью-Йорк таймс“, „Вашингтон пост“, к телевидению и радио. Сегодня ничего этого нет. Горстка тех из нас, кто выступает против или критикует американскую долю ответственности за сложившуюся ситуацию, не может найти союзников в Государственном департаменте, конгрессе. Мы не можем получить места на страницах „Нью-Йорк таймс“, „Уолл-стрит джорнэл“ или „Нью-Йорк пост“. Журнал „Нейшн“, для которого я пишу и который редактирует моя жена Катрина ван ден Хойвель, имеет возможность донести до читателей не полную, а лишь частичную информацию.
Хотя журнал и стал наиболее важным альтернативным изданием в Соединенных Штатах, он не проникает за стены конгресса и Белого дома. Кажется, все деятели, считающие себя прогрессивными, проголосовали в прошлом месяце за законопроекты и резолюции, по сути, провозглашающие войну против России. Что удивительно — проголосовали без обсуждения. Это крах нашей демократии. Вот почему возникает вопрос: „Как это случилось?“…»

Можно вслушаться в речи хоть Обамы, хоть Маккейна, хоть «Старой Карги» Клинтон.
Везде консолидированная, отличающаяся лишь градусом публичной риторики, ненависть к России. Путин — Гитлер, Россия — Эбола — ИГИЛ, и так далее.

Вернемся к первому тезису С.Б.Иванова по поводу раскола американской элиты.
Иванов говорит о том, что элита расколота внутри, и люди, которые из элиты вылетают, начинают петь совсем другие песни. Но послушайте. Это ведь не означает, что элита расколота, правда? Это означает, что элита отторгает из себя людей, имеющих иную точку зрения на Россию.

Поэтому говорить. что американская элита раскололась, как мне кажется, очень преждевременно, она, эта американская элита, скорее, уплотнилась, и сжалась, как зверюга перед прыжком. Почитайте кровь от крови и плоть от плоти американского «элитария» — Дика Чейни.
Его тексты — это просто гимн американской «исключительности», прямое упование на силу американского оружия и т.д. Их элита — действительно собирается воевать. И не только «холодным» способом.

Вторая часть высказывания Иванова действительно соответствует истине. Наша «элита» действительно, не раскололась. Как расколоться не может кусок студня или медуза.
Элита не исторгла из себя господ вроде Медведева, Кузьминова, Федотова, Пивоварова, Ройзмана и иже с ними.
Она остается рыхлой и неспособной пока отковать из себя боевой топор.
Относительный плюс заключается в том, что удары, наносимые врагом в это бесформенное тело, не рушат структуру (как разрушить то, чего нет?), а лишь изматывают самого врага.
Но это не отменяет вопросов, на которые придется давать ответ. Медуза может какое-то время держать удар, но победить она не сможет.
Нужно из этой рыхлости отковать нечто, что поможет рассечь условные доспехи врага, остановить его условные танковые клинья.

Радоваться, что у нас что-то не раскололось, а у них, видите ли, раскололось — не приходится. Кроме того, нужно понимать, что если ты не отделишь пораженную метастазами ткань от здоровой ткани — победить болезнь невозможно. В этом смысле вообще-то раскол нашей «элиты» очень желателен. «Прежде чем объединяться, мы должны решительно и определенно размежеваться», да-да.
Поэтому именно эта часть интервью Иванова мне показалась спорной и чрезмерно «ура»-патриотичной. А чем заканчивались вот эти «ура»-реляции, мы помним по лету 1941 году.

А в остальном интервью настоятельно рекомендую к прочтению.

 http://antiseptic.livejournal.com/651706.html