Русская Семерка

Миф о «верном псе» Сталина Льве Захаровиче Мехлисе

Наше предисловие

Уважаемые друзья, в адрес сайта http://delostalina.ru поступило письмо, в котором имелось следующее пожелание: «… хотелось бы узнать правду о роли Л. Мехлиса в Крымской трагедии 1942 года…». Мы попросили ответить на вопрос известного историка Арсена Мартиросяна

Из трагедии Крымского фронта состряпали один из наиболее запутанных и самых сложных мифов во всей мифологии о Великой Отечественной войне — миф о том, что Верховный Главнокомандующий Сталин специально направлял на различные фронты своего бездарного в военном деле, но «верного пса» Л. Мехлиса, чтобы тот в страхе держал командование, вследствие чего в итоге и произошла Крымская катастрофа. Дело в том, что в силу как объективных, так и субъективных обстоятельств, в том числе и не без коварно злобного умысла, в нем тесно переплетены ложь и правда, храбрость и подлость, героизм и трусость, беспросветная тупость и точное предвидение развития ситуации, неисполнение воинского долга и элементы предательства, и даже скрытый, но не слишком уж и скрываемый антисемитизм. Короче говоря, намешано такого, что и черт ногу сломит. А разбираться надо. Ох, как надо — нельзя же довольствоваться одной ложью или малодоказательной правдой.

Как это ни странно, но начинать придется с антисемитизма. Да-да, именно с него, потому как центром притяжения всей лжи этого мифа является фигура представителя Ставки Верховного Командования, заместителя наркома обороны, то есть самого Сталина, главного комиссара Красной Армии Льва Захаровича Мехлиса, еврея по национальности. Именно на его фигуре намертво переплелись, точнее, умышленно переплетены все те крайние противоположности, которые столь характерны для анализируемого мифа. Человек, который написал о нем книгу «Мехлис. Тень вождя» (М., 2007) — доктор исторических наук Юрий Рубцов, — прямо на обложку свого печатного труда вынес следующее резюме о герое своего произведения: «Одно только упоминание имени Льва Мехлиса вызывало ужас у многих храбрых и заслуженных генералов. Долгие годы этот человек был настоящей тенью Сталина, его «вторым я» и фактически хозяином Красной Армии. Он был настолько фанатично предан своему вождю и стране, что ради выполнения поставленной задачи не останавливался ни перед чем. С одной стороны, Мехлиса обвиняют в том, что на его руках кровь сотен невинных командиров, часть из которых он расстрелял лично. С другой стороны, его уважали простые солдаты, о которых он неизменно заботился. С одной стороны, Мехлис был одним из главных виновников поражения первых месяцев Великой Отечественной войны и краха Крымского фронта весной 1942 года. С другой стороны, его несгибаемость и твердость не раз спасали войска в самых отчаянных ситуациях. Был ли Мехлис воплощением зла? Или он просто олицетворял свое противоречивое время? На эти вопросы отвечает новая книга доктора историче­ских наук Юрия Рубцова, созданная на основе архивных документов, еще совсем недавно хранившихся под грифом «Совершенно секретно»».

Ну и что дает такая заявка о содержании книги?! Зачем заранее настраивать читателей на то, что Мехлис — это исчадие ада, которое и виновато в крымской катастрофе?! Разве это способствует установлению истины?! Разве все документы и факты, приведенные уважаемым коллегой на страницах книги, столь уж однозначно свидетельствуют о вине только и только Мехлиса?! Да, хорошо известно, что в нашей историографии о войне царит абсолютная неприязнь, если не того хуже, к личности Мехлиса. Кто только и как только не шпыняет его?! Какие только булыжники и комки грязи не кидают в его адрес?! И что, разве все это справедливо?! Да одно то, что царит абсолютная неприязнь к Мехлису, уже должно настораживать. Потому что принципиально подобные явления всеобщего умопомрачения или ненависти к одной конкретной персоне означают лишь одно — за всем этим скрывается умело направляемое из-за кулис, якобы всеобщее, но отнюдь не праведное стремление слепить из одного, вполне возможно, действительно неоднозначного человека, виновника всех трагедий. В общем-то, все факты свидетельствуют именно об этом.

Да, действительно, Лев Захарович был весьма не простой человек. Был резок, порой даже очень, зачастую прямолинеен в оценках и требованиях. Мягко выражаясь, дипломатничать не любил. Миндальничать — тоже. Был жестким, в том числе и на грани жестокости, а иногда, в годы войны, и переваливал за эту грань, если того, конечно, требовала обстановка. И в то же время был принципиальным, храбрым, действительно обладал несгибаемой волей, твердым характером. К сожалению, не имел военного образования на уровне академии и не обладал полководческими талантами, наподобие великого Рокоссовского, которого, к слову сказать, очень высоко ценил и незадолго до ставшей ему уже очевидной весной 1942 г. в скором будущем катастрофы Крымского фронта просил Сталина назначить его командующим Крымским фронтом, дабы спасти фронт. Увы, из-за тяжелого ранения Рокоссовский тогда находился в госпитале. В то же время нельзя забывать, что в период Гражданской войны Мехлис приобрел уникальный опыт по формированию соединений и командованию в наступательных и оборонительных боях с исключительно сильным противником — считавшимся наиболее талантливым генералом Белой армии генерал-лейтенантом Я.А. Слащевым. Конечно, опыт Гражданской войны это одно, а Великая Отечественная — совершенно другое. Тем не менее назвать Мехлиса полным дубом в военных делах ни язык, ни рука не поворачиваются. Понимал и даже очень неплохо понимал Лев Захарович, что такое война. Но полководцем все же не был.

Ко всему прочему Мехлис никогда не стеснялся в лоб говорить, в том числе и письменно, о самых грубых ошибках (кстати, и о своих тоже) командования, с которым ему довелось служить, его просчетах, головотяпстве, разгильдяйстве, халатности, пренебрежительном отношении к простым солдатам и офицерам, трусости на грани измены и предательства и т.д. Мехлис прекрасно владел различными приемами пропаганды, характерными для его времени. Обладал развитой интуицией на подлость, трусость, халатность и прочие недостатки, на которые вдоволь нагляделся еще в бытность народным комиссаром государственного контроля. За что его, к слову сказать, изрядно ненавидели еще до войны. Был образован и эрудирован. Говорил всегда с пафосом, но, надо отдать ему должное, искренне. Он всегда искренне верил в то, о чем говорил. Сколько бы критических стрел в его адрес ни пускали, но Лев Захарович умел быстро ухватить конец «нити Ариадны» и быстро разматывал даже самый сложный клубок острейших проблем. Конечно, не обходилось без свойственной ему манеры видеть все либо в белом, либо в черном цвете, но факт остается фактом — он быстро улавливал, в чем суть проблемы, решать которую его послали. Кстати говоря, когда понимал, что был неправ, то никогда не стеснялся признать это. В том числе и перед подчиненными (однажды такое признание он сделал генералу Горбатову).

Нельзя не признать и того, что не будь он евреем, а упрямым русским мужиком, то, вполне возможно, ему многое простили бы. В крайнем случае, просто не вспоминали бы о нем. И уж, конечно, не стали бы многие из «храбрых и заслуженных генералов» вспоминать о Мехлисе с ужасом. Однако, к сожалению, даже в послевоенных мемуарах едва скрываемый антисемитизм у некоторой части нашего генералитета военной поры никуда не деть. Помимо всего этого, на свою беду Мехлис был еще и главным комиссаром Красной Армии. А, надо честно сказать, комиссаров в армии терпеть не могли. Примерно за год до войны, полагая, что после осуществленной чистки новому поколению генералов можно доверять, Сталин в очередной раз ликвидировал институт комиссаров, введенный еще после разгрома заговора Тухачев­ского. Однако уже в июле 1941 года, видя, что нагло творят генералы, как они губят армию и страну, Сталин вынужден был восстановить этот институт, потому как в тот период за командованием действительно остро нужен был пригляд. И одного Особого отдела было мало. Это жестокая правда войны, которую надо априори признать.

Это к тому, что, не стремясь сделать из Льва Захаровича некое подобие херувима или ангелочка с крылышками, не могу в то же время согласиться, что на него незаслуженно вешают всех «собак», в том числе и за катастрофу Крымского фронта. Причем представляют дело так, что именно он, Лев Захарович Мехлис, оказывается главным виноватым в этой катастрофе. Это, как говорится, общий фон, который необходимо знать, прежде чем приступим к попытке понимания, что в истории с Крымским фронтом к чему. А для этого нам придется вкратце пробежаться по основным ее вехам.

Мехлис прибыл на Крымский фронт (до 28 января 1942 г. — Кавказский фронт) 20 января. Накануне его прибытия на этот фронт в статусе полномочного представителя Ставки Верховного Главнокомандования войска фронта успешно осуществили Керченско-Феодосийскую десантную операцию (25.12.41-02.01.42) и захватили важный плацдарм. В связи с этим командующий фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов получил указание Ставки ВГК всемерно ускорить сосредоточение войск, для чего было разрешено перебросить дополнительные силы (47‑ю армию) и не позднее 12 января перейти в общее наступление при поддержке Черноморского флота. Наступление сорвалось. Обычно этот срыв описывают так, что-де советское командование недооценило силу и возможности противника. Кстати говоря, эта безумно неадекватная реалиям войны формулировочка Жукова фигурирует при описании практически каждой сорвавшейся операции. Поневоле тут вспомнишь известную присказку о том, что же мешало танцору… На самом же деле наступление сорвалось из-за отсутствия продуманного плана, а также четкого материально-технического и боевого обеспечения десантированных в Крыму войск. Что прежде всего выразилось в нехватке транспортных судов для переброски живой силы с «большой земли», артиллерии, специальных частей. А с обеспечением войск боеприпасами и горючим дело обстояло вообще катастрофически. Нет никаких оснований не верить только что приведенным выводам бывшего командующего участвовавшей в этой операции 44‑й армии генерал-майора А.Н. Первушина. Далее вмешались погодные условия — наступившая оттепель привела в полную негодность полевые аэродромы. Сказался и любимейший бардак нашего генералитета той поры — отсутствие нормальной связи, средств противовоздушной обороны. Все это привело к тому, что после овладения немцами Феодосией командующий фронтом генерал Козлов принял решение на отвод войск на Ак-Монайские позиции — оборонительный рубеж примерно в 80 км от Керчи. Вот в такой ситуации на фронт прибыл Мехлис. Его направили для укрепления руководства фронтом. Как отмечают многие исследователи, здесь он впервые получил едва ли не высшую степень самостоятельности как представитель Ставки.

Через два дня после прибытия Мехлис отправил Сталину телеграмму следующего содержания: «Прилетели в Керчь 20.01.42 г. Застали самую неприглядную картину организации управления войсками… Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…»1

1 ЦА МО ф. 32, оп. 11309, д. 139, л. 17.

Обычно эту телеграмму характеризуют так — самонадеянному Мехлису «хватило» двух дней, чтобы составить представление о положении дел на фронте. А причем тут самонадеянность Мехлиса?! Даже если то, что он написал Сталину, соответствовало реальному положению хотя бы на один процент — специально уменьшаю в сто раз, — то все равно его вывод объективный и тревожный. Командование фронта не выполняет своих обязанностей. В действительности же Мехлис был прав на все сто процентов. Потому как основные положения этой телеграммы были зафиксированы в приказе войскам фронта № 12 от 23 января 1942 г. Приказ был подписан самим Козловым, членом Военного совета фронта Ф.А. Шаманиным и Мехлисом. То есть, если по простому-то, Козлов собственноручно подтвердил, что все это подлинная правда.

Почему Мехлис был полностью прав?! Да потому, что командование фронтом находилось в… Тбилиси. И оттуда, сидя в теплых кабинетах штаба округа, руководило боевыми действиями! Из тысячекилометрового далека! Но разве так можно руководить боевыми действиями целого фронта? Если командующий не видит и не знает, что конкретно происходит на фронте, где противник, каково состояние наших войск, как строится оборона на местности и т.д. и т.п., то, извините, это уже не командование фронтом, а просто бардак, чреватый самыми негативными последствиями. Мехлис же быстро разобрался, в чем дело. И немедленно поставил перед Ставкой вопрос о выделении фронта из Кавказского в самостоятельный Крымский. Более того, поставил вопрос о переносе управления войсками Крымского фронта на Керченский полуостров. Одновременно Мехлис немедленно затребовал пополнение в живой силе (три стрелковые дивизии), стал требовать срочного наведения порядка в артиллерии, ПВО, в тыловом обеспечении. В приказе № 12 от 23 января 1942 г. так и говорилось: «1. Командованию армий, дивизий, полков учесть опыт боев 15-18.01.42 г., немедленно навести порядок в частях… Полковую артиллерию и артиллерию ПТО (противотанковую. — А. М.) иметь в боевых порядках пехоты…

2. Паникеров и дезертиров расстреливать на месте как предателей. Уличенных в умышленном ранении самострелов-леворучников расстреливать перед строем.

3. В трехдневный срок навести полный порядок в тылах…»1.

1 АПРФ, ф. 5, оп. 50, д. 441, л. 32-36.

К этому следует добавить, что Мехлис особо тщательно проверил состояние ВВС и артиллерии фронта, от которых в решающей степени зависела его боеспособность. Оказалось, что из-за плохого материально-технического обеспечения на Керченском полуострове скопилось 110 неисправных самолетов, вследствие чего в день производилось менее одного самолето-вылета. Боеготовность артиллерии оказалась на низком уровне. Лев Захарович не поленился и проверил состояние войсковой разведки — оказалось, что и она поставлена плохо. А за это отвечают командиры всех уровней, начиная с командующего фронтом. Ибо если разведка работает плохо, то последствия этого всегда катастрофические.

Мехлис быстро добился от Ставки и Генерального штаба дополнительных вооружений — фронт получил 450 ручных пулеметов, 3 тысячи ППШ, 50 минометов калибра 120 мм и 50 штук калибра 82 мм, а также два дивизиона реактивных минометов М-8. Решался вопрос о выделении фронту дополнительного количества танков, в том числе и КВ, противотанковых ружей и боеприпасов к ним, другого вооружения и техники. Более того. Мехлис немедленно принялся и за укрепление командования фронта опытными кадрами. Уже 24 января был назначен новый командующий ВВС фронта — генерал-майор авиации Е.М. Николаенко. Чуть позже новый заместитель командующего фронтом — генерал-майор инженерных войск А.Ф. Хренов, новый начальник политуправления — бригадный комиссар С.С. Емельянов. Кроме того, в преддверии запланированного наступления Мехлис добился также и направления на фронт большого количества политработников разных уровней. Двух комиссаров дивизий, 15 комиссаров полков, 45 — батальонного уровня, 23 военкомов артдивизионов и батарей, 15 инструкторов по пропаганде, 7 политработников для работы в дивизиях, сформированных из выходцев из закавказских республик, 4 специалистов по пропаганде среди немцев. Затем, также по запросу Мехлиса, на фронт были направлены еще 1030 политбойцов и 225 замполитруков. Укрепляя силы фронта, Мехлис тем не менее, к неудовольствию Сталина, при личной встрече с ним 15 февраля 1942 г. потребовал дополнительного времени для подготовки фронта к наступлению. То есть вовсе не стремился любой ценой выполнять приказы Ставки. И Сталин с ним согласился, хотя, особо это подчеркиваю, был весьма недоволен вынужденным переносом сроков уже намеченного наступления. Но аргументы Мехлиса подействовали. Так вот, если все это суммировать, то разве не очевидно, что представитель Ставки детально вник в суть тех проблем, которые буквально придавили фронт?! Что касается пункта № 2 упомянутого выше приказа, не следует его рассматривать как проявление особой кровожадности Мехлиса. В данном случае он всего лишь выполнял сталинский приказ № 270 от 16.08.1941 г. Не говоря уже о том, что, к глубокому сожалению, в том еще была острая нужда.

И что же произошло дальше?! Виновен ли Мехлис в не­однократно разыгравшейся на фронте трагедии?! Если объективно, то куда менее чем командование фронтом. Потому как непосредственно за боевые действия и тем более их организацию персонально ответственны командующий и начальник штаба фронта. Однако когда 27 февраля 1942 г. началось за­планированное наступление, «доблестное» командование Крымским фронтом — командующий генерал Козлов и начальник штаба генерал Толбухин — вместо того чтобы в условиях безлесной местности Керченского полуострова пустить вперед для прорыва немецкой обороны танки, коих, прежде всего КВ и Т-34, завезли на фронт в большом количестве, пустили вперед пехоту, которую немцы нещадно лупили, так как ей негде было укрыться. Тем самым они, если исходить из описаний присутствовавшего в те дни на Крымском фронте писателя К. Симонова, проверяли танкодоступность местности?! Три дня проверяли, итить их… гоняя пехоту в бессмысленные атаки без какого-либо прикрытия, положив тысячи людей ни за понюшку табака! 13 советских дивизий наступали против трех немецких и одной румынской. А безвозвратные потери — просто фантастические (к апрелю уже 225 тысяч человек!). Мехлис буквально взвыл от такого командования и уже 9 марта направил Сталину просьбу немедленно снять Козлова и Толбухина и назначить нормальных генералов. Сняли только Толбухина. Мехлис не успокаивается и 29 марта вновь письменно настаивает перед Сталиным на снятии Козлова, причем уже выдает суммарное резюме на него — за два месяца-то насмотрелся. Резюме не в бровь, а прямо в генеральский глаз: неумен, ленив, «обожравшийся барин из мужиков», оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска расценивает как «наказание», в войсках фронта неизвестен, авторитетом не пользуется, кропотливой, повседневной работы не любит.

Сталин не сменил Козлова. Почему? Может быть, тогда и Сталин виноват?! Во-первых, Мехлис просил снять Козлова и на место командующего назначить кого-либо из следующих генералов: Н.К. Клыкова, но тот командовал прорывавшейся к Ленинграду 2‑й ударной армией. В тот момент его менять было нельзя. К.К. Рокоссовского, который, как уже отмечалось выше, в тот момент находился на излечении в госпитале после тяжелого ранения. Н.К. Львова, командарма 51‑й армии, с которым познакомился на Керченском полуострове. Почему-то и эта кандидатура не привлекла внимания Сталина. Во-вторых, не в оправдание, а всего лишь в объяснение позиции Сталина считаю правильным указать на следующее. Сталин вынужден был считаться с тем, что война еще не выковала достаточного количества талантливых и сильных полководцев, чтобы назначать их на самые тяжелые участки. И от осознания этой проклятой вынужденности он сам был вынужден довольствоваться тем человеческим материалом, который имелся. Что поделаешь, и Сталину тоже далеко не все было под силу, на все требовалось время…

К началу мая 1942 г. ситуация на фронте была близка к критической. В результате «доблестного» командования Козлова сложилось положение, при котором группировка войск фронта, сохраняя все признаки наступательной, никак не могла перейти в наступление — оно все время откладывалось. Более того. Оборона-то не укреплялась. И в данном случае есть все основания говорить о том, что оборона не укреплялась самым преступным образом. Почему?! Да потому, что Верховный Главнокомандующий Сталин еще в октябре — ноябре 1941 г. трижды давал приказы о строительстве оборонительных сооружений в Северо-Кавказском военном округе. В том числе и в полосе будущего Крымского фронта (во избежание повтора чуть ниже содержание этих приказов приводится в связи с подготовкой к Сталинградской битве, так как в них речь идет и об обороне Сталинграда). Но ведь ни хрена же толком не было сделано. А это в условиях военного времени называется только одним термином — преступление.

* * *

Комментарий. Оно так и получилось — преступление. 6 мая 1942 г. Ставка дала распоряжение о переходе фронта к обороне. Но оборона-то на что-то должна опираться. А этой опоры не было. Уже в ходе майского прорыва нашей обороны немцами Ставка дала Козлову указание следующего содержание: «1) Всю 47 армию необходимо немедля начать отводить за Турецкий вал, организовав арьергард и прикрыв отход авиацией. Без этого будет риск попасть в плен… 3) Удар силами 51 армии можете организовать с тем, чтобы и эту армию постепенно отводить за Турецкий вал. 4) Остатки 44 армии тоже нужно отводить за Турецкий вал. 5) Мехлис и Козлов должны немедленно заняться организацией обороны на линии Турецкого вала. 6) Не возражаем против перевода штаба на указанное вами место. 7) Решительно возражаем против выезда Козлова и Мехлиса в группу Львова. Примите все меры, чтобы артиллерия, в особенности крупная, была сосредоточена за Турецким валом, а также ряд противотанковых полков. 9) Если вы сумеете и успеете задержать противника перед Турецким валом, мы будем считать это достижением…»1. Но ведь ни Турецкий вал, ни Керченские обводы не были оборудованы в инженерном отношении и серьезной преграды для немцев не представляли. А ведь приказы по строительству оборонительных сооружений на Керченском полуострове, подчеркиваю это вновь, были даны еще в октябре — ноябре 1941 г.! Ну и как прикажете это расценивать?!

1 ЦАМО РФ, ф. 32, оп. 11309, д. 140, л. 341-345.

* * *

Хуже того. Все три армии фронта были развернуты в один эшелон, что резко сокращало глубину обороны и еще более резко ограничивало возможности по отражению ударов противника в случае прорыва. Не думаю, что нужно специальное объяснение того факта, что за дислокацию и правильное построение войск для решения тех или иных задач отвечают лично командующий и начальник штаба фронта, а не представитель Ставки, кем бы он ни был. А ведь когда в мае немцы перешли в решительное наступление, то их главный удар пришелся именно же по самому неудачному, скорее, безумно преступному построению войск 44‑й армии генерала С.И. Черняка. Безумно преступное построение войск этой армии — потому как второй эшелон этой армии находился всего в 3-4 км от переднего края, что давало гитлеровцам возможность даже без смены позиций своей артиллерии разнести в пух и прах даже оперативную оборону армии, а не только тактическую. Что они и сделали. Размолотили всю 44‑ю армию.

* * *

Кстати, полюбопытствуйте, какого же мнения был Мехлис о генерале Черняке: «Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаба Рождественский — мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенанта».

* * *

Далее. Почему-то едва ли не все исследователи злобно ёрничают по поводу того, что накануне немецкого наступления на нашу сторону перелетел летчик-хорват, который предупредил о наступлении, но, мол, Мехлис этому не поверил. А в связи с чем такое отношение?! Ведь в действительности-то виновато командование фронтом, а не Мехлис. Даже сам Ю. Рубцов и то прямо указывает, что, во-первых, информация летчика подтверждалась и другими данными, а во-вторых, в ночь на 7 мая военный совет Крымского фронта направил-таки в войска необходимые распоряжения, но это было сделано так неспешно, что к утру они дошли даже не до всех командующих армиями! Хуже того. 8 мая 1942 г. Мехлис отправил Сталину телеграмму, в которой написал: «Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7‑го мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Аксаном. Я порекомендовал отложить этот проект и немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10-15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44‑й армии».

* * *

Комментарий. Вам это ничего не напоминает?! Правильно, точно так же вели себя Тимошенко и Жуков, проваландавшись с наиважнейшей директивой № 1 до глубокой ночи, в результате чего она, даже по данным самого Жукова, ушла в округа лишь в 00.30 минут 22 июня, из-за чего ее расшифровывали на местах уже под грохот варварской бомбардировки и артиллерийского налета нацистов. Хуже того. Точно так же и в приказах о маскировке ВВС округов накануне войны оба крутозвездных полностью дезориентировали по срокам грядущего нападения командование округов! И это притом, что 18 июня 1941 г. они передали в приграничные округа директиву Сталина о приведении их войск в полную боевую готовность в связи с ожидаемым нападением гитлеровцев!? После этого — расхолаживающие по срокам приказы о маскировке?! Нарочно не придумаешь!.. И точно так же ведет себя командующий Крымским фронтом: все данные бьют прямо в глаз — завтра немцы начнут наступление, а он в приказе по фронту указывает срок 10-15 мая, а до 10 мая всем проработать план обороны, который давным-давно должен был быть готовым. Он всегда должен быть готов и лишь по ходу действия корректироваться в зависимости от ситуации.

* * *

В ответ на свою телеграмму, в которой в очередной раз просил сменить Козлова, Мехлис получил весьма раздраженное послание Сталина: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный на месте исправлять ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки.

Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов… Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте»1.

1 Цит по: Рубцов Ю. Мехлис. Тень вождя. М.,2007, с. 364. Формально выходит, что Мехлис вроде бы заслуженно получил «на орехи». Особенно если учесть, что Сталин затем отозвал его с фронта и понизил в должности. На самом же деле произошло иное. Сталин разозлился на то, что в наиболее ответственный момент Мехлис, который прекрасно видел, что Козлов попросту не справляется со своими обязанностями комфронта, не переключил командование на себя. Понять Мехлиса тоже можно и нужно. Ведь формально-то представитель Ставки не имел права полностью подменять собой командующего фронтом. Он обязан был помогать ему. А Козлов между тем весьма ловко устроился — раз Мехлис обо всем печется, ну так пусть и отвечает за все. Козлов свое получил от Сталина. Да еще как получил! Но о нем не вспоминают как о первоочередном виновнике провала Крымфронта. Все шишки валят на голову Мехлиса. И не за то, что он, в отличие от комфронта, отчаянно пытался переломить ситуацию дикого бардака, приведшего к трагедии. А только за то, что он открыто требовал сменить генерала Козлова за откровенную профессиональную непригодность. То есть за то, что попросту посягнул на святая святых генералитета — дубом в военном деле генерал может быть свободно, но никто не имеет права поднимать руку на генеральский статус. Вот за что на Мехлиса в послевоенное время и свалили всю ответственность. Своими требованиями о смене командующего он поднял гигантскую проблему профессиональной непригодности значительной части генералитета. За то и был оклеветан вдребезги. Тем более что он был комиссар, а генералитет комиссаров терпеть не мог. Такова нелегкая правда о делах Мехлиса на Крымском фронте.

Уральский омут. Где золото ЦАРЯ Николая II? Часть1

Ссылка http://www.proza.ru/2010/01/25/1292